Регрессантка погружается в жизнь египетского раба, предположительно родом из Палестины. которого обманом вывозят в Египет и продают в рабство. Регрессантка описывает его одежду, состояние, этапы перемещения (на корабле и пешком по пустыне) и несломленный дух. Именно стойкость духа, как прочувствованный в ходе регрессии опыт, очень важны для сегодняшней жизни регрессантки. В одном из моментов регрессии при описании его веры и родного языка – арамейского – она озвучивает фразу, пришедшую в регрессии. Фраза, по ощущениям регрессантки, которая в сегодняшней жизни не знает арамейского языка, означает «Бог есть любовь».
История раба, обрабатывавшего камни для пирамид, полна тяжелых чувств. Домой он не вернулся, погиб на строительстве пирамид.
По ощущениям регрессантки, речь идёт о позднем периоде Древнего Египта, но точной даты нет, и само ощущение времени в изнурительных монотонных буднях раба-каменщика меняется на что-то, похожее на безвременье. Регрессантка описывает особый способ стёсывания и плотной кладки камней при строительстве пирамиды, и отмечает своё сегодняшнее свойство тщательности во всех современных делах.
Регрессолог Диана Орлан
Часть 1. Арамейский язык
- Вдох – и на выдохе подробно опиши мне про стойкость, как это в теле, как в душе. Что такое стойкость твоя.
- Здесь очень много смирения и фатализма. Я во что-то верю, в бога какого-то, в судьбу. И с одной стороны, мне это, всё что происходит, не нравится, но с другой стороны, я так воспринимаю, что иначе быть не могло, вот так предназначено. И даже сквозь то, что я так неожиданно в рабство попал, у меня всё равно есть такое, что я вернусь к жене, к детям, на свою землю.
- Да. Скажи мне, в кого ты веришь.
- Какой-то бог. Не знаю, вообще что-то скомканное в голове. Ехва, может быть Иешуа?
- Давай так и называть. Ты уже знал об этом боге и это была твоя вера, там, на родине?
- Да.
- А ты с детства о нём знал или с какого-то момента?
- Да, родители рассказывали, такая как ссылка. Что папа что-то рассказывал, по ощущениям это не похоже на христианскую или иудейскую религию, и не анимизм. То есть это что-то очень такое чистое, в том смысле, что ты живи как правильно, просто чувствуй, верь, и помощь придёт. Что-то такое не строго по заповедям, а по совести, по сердцу, я не слышу, но вижу картинку, как отец рассказывает, и маленький я, прямо от него свет вижу какой-то, он сам в это верит, и он это передаёт.
- Давай ты сейчас искупаешься – сама, ты сегодняшняя, пожалуйста, ныряй в это, в этот свет, в веру, в уверенность. Это не в словах, это в ощущениях, бери себе, пожалуйста, наполняйся.
- Да, как свет ощущается.
- А маленькому ребёнку, сколько примерно?
- Три-четыре.
- А речь папину слышно?
- Да, что-то он говорит.
- На что похож язык, ты сегодняшняя знаешь лингвистически, мелодика языка, звуки, на что это похоже.
- В голове возник арамейский, я не знаю, как звучит арамейский.
- Сейчас я послушаю немножко. Попробую скопировать (речь на арамейском). Он плавный, есть такие звуки th, sh, он такой широкий очень, как река разливается, такой язык.
- А что ты сейчас сказала, почувствуй смысл, переведи нам.
- Бог есть любовь.
- Можно ещё пожалуйста, какое-то послание людям, которые будут жить позже. Ты сегодняшняя и тот мальчик, вы части большой души. Пожалуйста, можно послание от него – тебе сегодняшней, на любом языке?
- Просто люби и верь.
Часть 2. В Египет обманом
- Поехали со мной – и я тебе заплачу, – он мне. Он как соблазняет так, но хитрость от него чувствуется.
- И всё-таки, почувствуй себя, тебе нужно принять решение, ехать или нет. Как ты ощущаешь, как решаешь?
- Вот здесь ты спрашиваешь, а у меня нет ощущения, что я выбирал. Как будто бы я бы не поехал, но я уже поехал. Как судьба.
- То есть тебе надо было ехать в любом случае, да? Как судьба?
- Да.
- Хорошо. Ты знаешь, что тебя там ждёт? Примерно тебе объяснили?
- Сейчас. Ну вроде бы и объяснили, а вроде и – там поймёшь, разберёшься, много двусмысленности, неопределённости. Сказали, не сказав.
- Хорошо. Давай переместимся туда, где он уже попадает в пункт своего назначения. Ты сказала, там корабль. А какой корабль?
- Такая деревянная лодка большая, корабль, на носу что-то такое такая фигура, он достаточно старый, законопачены просветы между досками, дерево, промытое водой.
- Как управляется корабль, как его приводить в движение?
- Паруса, но есть ещё и вёсла. То есть если ветра нет, можно на вёсла посадить людей.
- А ты умеешь так, на вёслах?
- Ну, не то, чтобы я учился, но я всё умею.
- Справишься, если что, да?
- Да, я справлюсь.
- А сколько вас на корабле сейчас?
- Много, больше тридцати человек, учитывая команду и таких как я.
- А в основном кто, мужчины?
- Мужчины, женщин я не вижу.
- А там есть кто-то знакомый тебе, кто давно с тобой был уже?
- Есть те, кто из моей деревни или города, не близкие друзья, но я их знали, соседние огороды, работали вместе.
- Много таких, кого ты знаешь?
- Человек пятнадцать, у нас даже одежда похожа.
- И какая сейчас у вас одежда?
- Штаны простые, не шёл, но и не парусина, комфортная для тела, рубашка цветастая немножко, какие-то узоры на рубашке, и жилет. У кого-то есть жилет, у кого-то кафтан или пиджак.
- А у тебя что?
- У меня жилет.
- Какой цвет?
- Коричнево-бежевый.
- Тебе удобно в такой одежде?
- Да, мне удобно, она не пачкается, ну и это моя одежда, мне комфортно.
- А обувь какая-то у тебя есть?
- Да, какие-то кожаные из тонкой кожи ботинки, достаточно тонкая подошва, коричневый цвет.
- А как они крепятся у тебя на ноге?
- А там из жил перепонки, завязки, шнурками нельзя назвать.
- Хорошо, Махмед, расскажи мне, пожалуйста, чуть-чуть вперёд если переместиться, как тебе место, в которое вы прибываете, приплываете? Место назначения. Раз, два, три. Ты перемещаешься.
- У меня и в предыдущей локации и сейчас есть мысль, что нас изначально планировали в рабство продать.
- Ты не знал?
- Я, конечно, не знал, сманивали тем, что поедешь – заработаешь, а по факту нас хотели продать в рабство. Как будто какой-то порт, но я понимаю, что это не то, куда мы на самом деле должны были приплыть. Какое-то промежуточное место, где вот этот купец, этот мужик толстый, встречался с покупателями.
- Хорошо. А покупатели сейчас что покупают?
- Нас покупают.
- Всё-таки вас, людей. И расскажи мне, как это происходит, куда ты попадаешь.
- Какое-то деревянное здание, бар или не бар, здесь есть напитки, какая-то еда, месиво или похлёбка на глиняной тарелке и похоже, что алкоголь в глиняной кружке. Я тут не один, тут ещё другие мужчины.
- А зачем ты там?
- Нас попросили подождать здесь, а выйти мы не можем, нас завели, а выйти мы не можем.
- А скажи, твои соседи тоже там? Помнишь, вас было примерно пятнадцать.
- Да, нас примерно столько и есть.
- Они понимают, что происходит?
- Есть общая нервозность, то есть поднимается такое недоверие, что-то не так, но пока нет конкретики.
- Ждёте?
- Да. Нам сказали побыть здесь, мы здесь.
- Махмед, оглянись, там кроме вас, есть ли люди местные, которые там живут. Мне очень интересно, куда вы географически попали и можно ли это определить по людям.
- Тут помимо пятнадцати человек ещё есть люди, они видимо на корабле тоже были, они чуть по-другому одеты, белые рубашки со свободными широкими рукавами и тёмные штаны.
- А кожа, внешность, что скажешь?
- Кожа светлее, не совсем белая, но светлее, чем моя, волосы каштановые и один посветлее, не русый, но светлее волосы. Скорее это европейцы, но точно не могу сказать. А тех, кто отсюда, нет, мы закрыты одни.
- А ты сам смуглый? Посмотри на свои руки.
- Смуглый, и ещё загар, кожа достаточно солнцем прогретая, и руки такие, с мозолями.
- Ты что-то руками делаешь?
- Да.
- А растительность на лице есть?
- Да, появляется щетина, в бороду переходящая.
- А волосы?
- Короткие, плотные волосы, не вьются, но жёсткий волос.
- И цвет скажи, пожалуйста.
- Тёмный, тёмно-коричневый.
- Давай переместимся ещё немного вперёд, и дальше вы поймёте, что с вами будет. Что дальше?
- Это уже Египет. И мы уже прибыли. Какой-то дворец, но в своей одежде. Но уже с цепями.
- Где цепи?
- На руках. И на ногах. Но они такие, как бы цепочкой связаны все. От меня, к следующему, передо мной, ко мне кто-то цепью прикован. И такие старые, заржавелые цепи.
- А как вы идёте? Вы должны как-то синхронизироваться? В такой цепочке вам удобно идти?
- Нет, неудобно, потому что ограничивается ход. Шаг только небольшой можно сделать. И если кто-то спотыкается, то получается всех по цепи затрагивает этот сбой. Медленно очень, плюс эти кандалы натирают. И жарко.
- Скажи, пожалуйста, между той предыдущей локацией, закрытым помещением, и между тем, что ты называешь Египет, было перемещение, или это та же самая местность?
- Точно было перемещение.
- На чём?
- Сначала кораблём, а потом караван какой-то, верблюды, а нас заковали и мы просто шли. Кто-то ехал на верблюдах. И плохо кормили, потому что все истощённые, уставшие.
- А пить тебе не хочется? Вода есть?
- Ну воду нам давали, но мало, конечно. У меня какая-то такая стойкость есть. Я бы, конечно, и поел бы, и может быть попил, и кандалы вообще мне не нравятся, но есть стойкость, что я выживу, я отсюда выберусь.
Часть 3. Камни для пирамид
- А скажи, много времени прошло с момента начала кандалов?
- А, с самого начала?
- С начала Египта сколько времени прошло, сколько ему лет примерно?
- В районе сорока, может быть сорок два, сорок три. Как-то странно, месяцы, годы, немного, время настолько слиплось, что максимум пара лет, но всё равно что один месяц, монотонно. Но он верил, он знал всё равно, что он сможет сбежать, сможет вернуться. И может быть, ещё поэтому как одинаковый месяц. Работа была тяжёлая.
- А что он делал?
- Что-то с камнями, обтёсывал или таскал их. Как пирамиды из которых складываются, такие огромные камни. И я сейчас картинку вижу, как будто это всё время было, то есть один день на другой похож, одинаковые.
- Расскажи про камень, какой он формы, куда крепится, встраивается, что ты с ним делаешь.
- Он прямоугольной формы, большой, чуть меньше метра наверное, может быть, пятьдесят ‑шестьдесят сантиметров, и так в узкой части сантиметров сорок. Но он какой-то не очень правильный прямоугольник, то есть он с одной стороны ровный, как бы скаты, а с внутренней стороны, широкой, он как будто бы не ровная стенка, а немножко она расширяется.
- И ты с этим камнем что-то делаешь?
- Их надо было ещё ‑то, что я делал, – заполировать, чтобы ровно всё было, и там, где это расширение, чтобы скат был гладкий. И эта шлифовальная работа то ли тоже каким-то камнем, а потом надо тащить куда-то.
- И ты не один такое делаешь?
- Очень много народа.
- Сотни, тысячи?
- Тысячи. И куда вы всё это несёте? Масштаб укрупни.
- Похоже, что какая-то пирамида. Но видимо, чтобы выжить, настолько мир сужался, что вот сейчас я полирую, и я только вижу руки, камень, и я полирую. Когда я голову поднимаю, я вижу тысячи людей, они все одинаковые, все тощие, сгорела кожа на солнце, лохмотья и все истощённые, прямо скелеты. И куда мы их тащим. Какая-то пирамида, но пока она ещё не оформлена вообще. То есть это первый, второй может быть ряд камней, и даже как-то непонятна пока форма. То есть, видимо, с одной стороны мы пока как-то складываем их.
- А скажи, друг к другу камни как-то крепятся? И как-то они сочетаются?
- Я для того их полирую, чтобы их затащили туда, как будто есть там уже второй ряд, как доска, как горка, по которой затаскивают туда, и как только пригоняют камень, и дают время, чтобы он уселся, и он под своим весом заполированный такой, он садится.
- А какие-то прорехи между камнями всё равно остаются или это плотная кладка?
- Она очень плотная, есть конечно, это не бесшовно, но они прямо минимальны. И такое ощущение, как будто бы зачем-то делают ещё немножко так, скругляют углы камня, а дальше, вот уже в середине камня, там, где он прилегает к другому, там уже плотнейшая кладка, там вообще даже, наверное, листочек не пройдёт. А поверх, там, где поверхность, там чуть-чуть есть такие зазорчики.
- Скажи мне, там, где даже листочек не пройдёт, всё-таки, неужели это только за счёт веса делается? Как получилась такая плотность?
- Да, вес и то, что я полирую, то есть счёсываю другим камнем, и за счёт этого как будто бы…не знаю, песчаник ли это, камни ещё плотнее прилегают друг к другу.
- Ты мастер, оказывается, по камням, умеешь. Хорошо.
- Да, то, за что я берусь, даже здесь, в сегодняшней жизни, я всё равно делаю с душой. На совесть.