Я не боюсь смерти – я боюсь, что не смогу летать…П.С. Гынгазов

− Поеха­ли, А., смот­ри­те, что придёт.
− Полос­ка светлая.
− Как буд­то рас­свет или закат или как буд­то щель в две­ри где-то снизу?
− Откры­тое про­стран­ство и дви­же­ние. Сей­час оно как-то как буд­то кру­тит­ся пере­до мной.
− Кто крутится?
− Осве­ще­ние какое-то, как буд­то два дис­ка, вооб­ще похо­же на затме­ние сол­неч­ное боль­ше всего.
− Вы там кто?
− Вооб­ще это не солн­це, а что-то тех­но­ген­ное, кру­тит­ся как какой-то при­бор, что-то такое.
− Вы там кто?
− Кон­струк­тор − идёт сло­во. Я от это­го дале­ка мак­си­маль­но в этом воплощении.
− Гово­ри­те, что есть.
− Смот­рю, наблю­даю. Опы­ты, испы­та­ния, истре­би­те­ли, само­ле­ты. Вот эта шту­ка сза­ди, кото­рая крутится
− Сопло?
− Может быть.
− Вы там кто?
− Инже­нер-кон­струк­тор.
− Про­чув­ствуй­те тело, кто вы там?
− Муж­чи­на.
− Моло­дой, старый?
− Трид­цать четыре.
− Что може­те о себе сказать?
− Всё, я поня­ла, куда я попа­ла, мне это сни­лось как-то. Это 20–30‑е годы.
− Рос­сия, нет?
− Да, СССР, РСФСР.
− И вас даже не посадили?
− Мы сей­час до это­го дой­дём, подо­жди­те. Зовут меня Сер­гей. Север Рос­сии, не могу понять, похо­же на Мур­манск. И я наблю­даю за тем, как про­во­дят­ся испы­та­ния это­го истре­би­те­ля. Огром­ная, давя­щая ответ­ствен­ность, по ощу­ще­ни­ям как буд­то сам в этих соп­лах, там нагрев тем­пе­ра­ту­ры, у меня нагрев напря­же­ния идёт, колос­саль­ное совер­шен­но! Пото­му что ответ­ствен­ность огромная.
− Вам уда­лось выжить в этих соплах?
− Я за ними про­сто наблюдаю.
− Ну вы наблю­да­е­те за само­лё­том, но внут­ри пони­ма­е­те, что сей­час при­ле­тит не слабо?
− Если что-то пой­дёт не так – «да», а похо­же, что-то пошло не так.
− Куда вас дели после этого?
− Поезд вижу, еду.
− Я наде­юсь, это не купе?
− Нет, совсем не купе. Поса­ди­ли куда-то, отправили.
− Я даже знаю, куда.
− Это Гулаг, Сиблаг?
− Сиб­лаг…
− Сибир­ский?
− Да.
− Внут­рен­нее состо­я­ние? Вы гово­ри­те, вы Сер­гей, вам сколько?
− Трид­цать четы­ре было на тот момент.
− Что вы може­те рас­ска­зать о себе, Сер­гей? Есть у вас семья, есть у вас дети, есть у вас жена? И как дав­но вы рабо­та­е­те на рабо­те, что она всё вре­мя как Дамо­клов меч над вами?
− Всю жизнь, это дело всей жиз­ни, начи­ная с круж­ка авиа­мо­де­ли­ро­ва­ния. Ни семьи нет, ниче­го, это про­сто болезнь небом…
− Фами­лия есть у вас?
− Иль­чен­ко, Илю­хин, Иса­ев − что-то на Ил… По состо­я­нию здо­ро­вья не полу­чи­лось само­му стать испы­та­те­лем, стал инже­не­ром и всю душу в это вкладываю!
− То есть, един­ствен­ная ваша хоро­шая сто­ро­на − вы оди­но­кий и за вами нико­го нику­да не потянут.
− Да.
− Хоро­шо, и что, куда вы при­е­ха­ли в Сиблаг?
− Там какие-то сру­бы деревянные.
− Одно­этаж­ные бараки?
− Да, одноэтажные…
− И как вас встре­ти­ли, лес валить?
− Стро­им что-то, и лес вали­ли. Какие-то мис­ки, похлёб­ки. Пол­ное кру­ше­ние все­го, жизнь закончилась…
− Вы пони­ма­е­те это?
− Да…
− Это вас совсем убило?
− Абсо­лют­но размазало.
− Сколь­ко вы про­дер­жа­лись в лагере?
− Семь лет.
− Ну вам уда­лось отту­да выйти?
− Зубов нет.
− Выби­ты или выпали?
− И выби­ли, и выпа­ли… Тяжё­лый труд…
− Ну ваши меч­ты о небе, о полётах?
− Всё, как буд­то меня об зем­лю грох­ну­ли, поте­рял небо − это самое страш­ное! Осталь­ное неваж­но, что даль­ше будет, пото­му что неба боль­ше не будет…
− А вот семь лет вы гово­ри­те, про­бы­ли в Гулаге.
− В Сиблаге!
− Да, вам уда­лось из него выйти?
− Нет.
− Так и умер?
− Рас­стре­ля­ли…
− Посмот­ри­те.
− Дело дол­го рас­смат­ри­ва­ли, меня дол­го пыта­лись реа­би­ли­ти­ро­вать, пото­му что дей­стви­тель­но всю жизнь этим зани­мал­ся на совесть, и харак­те­ри­сти­ка хоро­шая. Пока шло след­ствие все эти годы пыта­лись меня выта­щить. Ниче­го не полу­чи­лось. А мне уже было всё равно.
− Сло­мал­ся?
− Абсо­лют­но…
− То есть, так вы мог­ли ещё уйти и рабо­тать в шараш­ке, но вы настоль­ко были оби­же­ны и раздосадованы?
− Да где бы я потом не рабо­тал, я боль­ше не смог бы рабо­тать там, где рань­ше, с такой репу­та­ци­ей… Объ­яви­ли измен­ни­ком Родины…
− «Враг народа»?
− Да.
− То есть, для себя понял, что «я враг наро­да и мне не жить»?
− Да. Пото­му что обви­ни­ли, как буд­то я спе­ци­аль­но что-то сде­лал, что­бы испы­та­ния провалились.
− Вас обви­ни­ли, когда отвез­ли в Сиб­лаг, а потом пыта­лись вос­ста­но­вить, а вы упёр­лись: «я на вас обиделся!»?
− Нет, это свои, те, кто меня ува­жал, пыта­ют­ся меня вос­ста­но­вить перед след­стви­ем, мои заслуги.
− Но они не мог­ли противостоять?
− Да, там была своя ста­ти­сти­ка и машине этой, систе­ме было всё равно…
− Как вы чисто пси­хо­ло­ги­че­ски на это реа­ги­ро­ва­ли? Вна­ча­ле, когда вы ещё не мог­ли понять, что вино­ва­ты, когда оби­да пошла, а потом, когда уже нача­ли зубы выпадать?
− Вна­ча­ле шок, потом отча­я­ние, потом при­ня­тие, наверное…
− То есть, сам пове­рил, что «я враг народа»?
− Я пове­рил, что так долж­но быть со мной! Раз так, зна­чит, так!
− И вско­ре после это­го вас расстреляли?
− Да.
− Не пове­рил бы, живой остал­ся ещё?
− Хоро­шо, най­ди­те тот момент, когда вас рас­стре­ли­ва­ют. В какое вре­мя суток, где?
− Утро, зима, холодно…
− Вас толь­ко в испод­нем вывели?
− Да.
− Вы пони­ма­е­те, что всё? − Да…
− Ваши послед­ние мыс­ли? Кому хоти­те пере­дать? У вас же были какие-то зна­ком­ства, друж­ба, за счёт чего вы дер­жа­лись эти семь лет? Или нико­го нету?
− Я рад, что всё, мне кажет­ся, что в небо! Рад, что всё закон­чи­лось. Про­сто смот­рю на небо…
− То есть, я не боюсь смер­ти, про­сто боюсь тех мук, кото­рых я про­жил. Повто­ри­те ещё раз этот круг.
− «Я не боюсь мук, и смер­ти не боюсь, уже ни мыс­лей, ни чувств. Про­сто на небо смотрю»…
− Вас одно­го выве­ли на расстрел?
− Да.
− Сколь­ко чело­век в вас стреляли?
− Двое.
− Кто попал?
− Сле­ва который.
− Куда попа­ла пуля?
− В грудь.
− В этом месте какие-то боли есть?
− Нет, ну брон­хит периодически!
− Теперь не будет. Руб­цы какие-то, родин­ки есть?
− Есть родин­ка, да.
− Про­чув­ствуй­те, когда пуля вхо­дит, эти ощу­ще­ния. Жжёт, разрывает?
− Очень жжёт, горя­чо очень. И тут как-то всё застре­ва­ет, гор­ло бур­лит, клокочет.
− Кровь пошла, наверное?
− Жар­ко, такой кон­траст − снег и жар­ко очень!
− Пада­е­те сра­зу? На спи­ну или вна­ча­ле на коле­ни, а потом на спи­ну или на живот?
− На спи­ну, на бок, на правый.
− Ну попал толь­ко один, кото­рый сле­ва или вто­рой тоже попал куда-то в горло?
− Вто­рой выше попал.
− Там что у вас есть?
− Гор­ло­вая чак­ра, проблемная!
− Посмот­ри­те, отку­да у вас эта про­блем­ная гор­ло­вая чак­ра. Ещё раз про­жи­ви­те этот момент. Они выстре­ли­ли почти одно­вре­мен­но, но левый выстре­лил впе­рёд и пуля попа­ла в грудь?
− Да.
− Но там может быть ещё кро­ви-то не было, а вот вто­рой выстрел?
− Это вот когда заклокотало…
− Это с какой сто­ро­ны попало?
− С этой.
− Хоро­шо. И вот тут вы захри­пе­ли и кровь пошла?
− Да.
− Про­жи­вай­те ещё раз этот момент: «Я вышел, я пони­маю, что меня сей­час убьют, но у меня нет ника­ко­го сопро­тив­ле­ния, я уже хочу, я настоль­ко измучился!».
− Да.
— Вот пер­вый выстрел, вто­рой выстрел. Вы эмо­ци­о­наль­но пер­вый раз про­ре­а­ги­ро­ва­ли, сей­час как?
− С секунд­ной задерж­кой вто­рой от пер­во­го и во вре­мя вто­ро­го, бук­валь­но одно­вре­мен­но с ним я падаю…
− Хоро­шо, про­жил это?
− Да.
− Давай­те ещё раз. Та боль, кото­рая была от пер­во­го воен­но­го и от вто­ро­го, она сей­час такая же или сла­бее стала?
− Сла­бее, она расползается…
− Про­жи­вай­те!
− Ну всё, прожил!
− Ещё раз поеха­ли. Если буде­те что-то новое нахо­дить там − ска­же­те, а если всё так­же, то про­жи­вай­те ещё раз!
− Радость поче­му-то, вспыш­ка радо­сти в момент смерти!
− Пото­му что пере­ста­нешь мучиться?
− Мыс­ли нет о том, что «пере­ста­нешь мучить­ся», а вспыш­ка радо­сти в гру­ди есть.
− Лег­че стало?
− Да!
− Нуж­но ещё раз?
− Нет, нормально.
− Ну ещё раз про­жи­ви­те, ощу­щай­те. Пер­вый раз это было жут­ко и страш­но, а сейчас?
− Хоро­шо. Тело отму­чи­лось, хорошо…
− Как себя чувствуете?
− Отлич­но!
− Опи­ши­те мне своё тело, кото­рое лежит в испод­нем на белом снегу.
− Тело со впа­лы­ми щека­ми, небри­тое, вва­лив­ши­е­ся гла­за, прак­ти­че­ски лысый.
− В гроб кла­дут краше?
− Да…
− Полу­ча­ет­ся, не сорок лет, а все девяносто?
− По фак­ту сорок три полу­ча­ет­ся, а на вид в два раза старше…
− Ваше отно­ше­ние к это­му телу?
− Обид­но хотел ска­зать, но не то, что обид­но, – досад­но! Пото­му что не реа­ли­зо­ва­ны до кон­ца зада­чи по жизни.
− Ска­жи­те, пожа­луй­ста, с какой целью Душа буду­ще­го маль­чи­ка Сер­гея пошла в это тяжё­лое воплощение?
− Научить­ся при­ни­мать обсто­я­тель­ства, слиш­ком само­уве­рен­ный, что такой план, такая зада­ча! Не всё от меня зави­сит, научить­ся при­ни­мать это!
− И сле­ду­ю­щий вопрос: из како­го вопло­ще­ния вы тащи­те эту свою «инди­ви­ду­аль­ность»? Поеха­ли, кто вы, что вокруг вас?
− Не могу понять, Восток это или Питер.
− Ну если там опа­ха­ла и паль­мы — зна­чит, Восток.
− Нет, опа­хал и пальм нет, голу­бое с золо­том всё, камень кра­си­вый, инте­рьер такой дворцовый…
− Вы там кто?
− Какая-то ари­сто­кра­ти­че­ская особа.
− Я пра­виль­но пони­маю, что вы гово­ри­те о себе в жен­ском поле?
− Я смот­рю туфли дам­ские, но нет, всё-таки муж­чи­на. Это что-то из эпо­хи Воз­рож­де­ния. И это Франция…
− И что вы за муж­чи­на, состоятельный?
− Состо­я­тель­ный, но при этом не состо­яв­ший­ся, про­сто наследник…
− Ваше имя?
− Луи.
− Вот вы ска­за­ли, что «я несо­сто­яв­ший­ся наследник».
− Пото­му что цели нет, зада­чи нет!
− Про­сто бью баклуши?
− Скуч­но, ниче­го делать не надо, доби­вать­ся ниче­го не надо, всё есть…
− И вот тут вы реши­ли, что в сле­ду­ю­щем вопло­ще­нии я буду все­го добиваться?
− Навер­ное…
− Я хочу, что­бы вы поня­ли, что любая ини­ци­а­ти­ва наказуема!
− Одно­знач­но! Не было доста­точ­но­го вли­я­ния в обще­стве, да и идеи не было, что­бы что-то изме­нить, куда-то вло­жить пра­виль­но состо­я­ние. В ито­ге какое-то бол­та­ние ни туда ни сюда, все­рьёз никто не вос­при­ни­ма­ет особо…
− И как закан­чи­ва­ет­ся ваша жизнь? Вы смог­ли создать свою семью, наслед­ни­ков, пере­дать кому-то своё богат­ство или вам кто-то всё-таки лап­шу на уши наве­шал, и вы отда­ли всё?
− Меня закололи.
− За что?
− То ли огра­би­ли, то ли что-то типа дуэ­ли было. Какая-то дра­ка ско­рее в пере­ул­ке, защищался…
− Вас высле­ди­ли? Помни­те, какие у вас были боти­ноч­ки, то ли жен­ские, то ли мужские?
− Да, ско­рее женские.
− Эти боти­ноч­ки о мно­гом гово­рят для наблюдателей.
− Да, но это не были раз­бой­ни­ки, это кто-то при­мер­но того же ста­ту­са. До дуэ­ли дело не дошло, про­сто воз­ник­ла стыч­ка на ров­ном месте практически…
− Как вас зако­ло­ли? Это была рапира?
− Это даже не рапи­ра, это какой-то корот­кий кли­нок. Опять же в шею!
− Уми­ра­е­те сразу?
− Я дол­го лежу.
− То есть, вас там оставили?
− Да, нико­го нет. И где-то под утро умираю.
− Ну вы же зна­е­те, кто вас убил?
− Да, толь­ко не пой­му, зна­ко­мый или род­ствен­ник даль­ний. Идёт сло­во кузен…
− Хоро­шо. Какие у вас мыс­ли про­ле­та­ют, пока вы ещё в уме?
− Глу­по как-то всё, бес­цель­но, было все­го лет два­дцать семь, ниче­го не оста­вил, ниче­го не успел, ниче­го не хотел. Какое-то бес­по­лез­ное существо.
− И вы себе наме­ти­ли испол­не­ние цели в сле­ду­ю­щем воплощении?
− Навер­ное. Поль­зу хоте­лось приносить!
− При­нёс пользу?
− Да.
− Поня­ли эту малень­кую хит­рость, меж­ду Сер­ге­ем и Луи?
− Что-то не до кон­ца поня­ла. Я пони­маю, что тут он имел воз­мож­но­сти, имел какой-то статус.
− Имел всё, но ниче­го не стал делать! А Сер­гей не имел ниче­го, но ини­ци­а­ти­ва нака­зу­е­ма! И безы­ни­ци­а­тив­ность тоже нака­зу­е­ма, полу­ча­ет­ся! Вооб­ще замкну­тый круг получается…
− Вот, я не могу понять, какой вывод.
− Вы про­сто не зна­ли, что и ини­ци­а­тив­ность, и безы­ни­ци­а­тив­ность нака­зу­е­мы, поэто­му в сле­ду­ю­щем вопло­ще­нии вы реши­ли, что буде­те доби­вать­ся все­го сами. Доби­лись, но не в том месте!
− И не в то вре­мя! Я не могу отсле­дить вывод! Воз­мож­но, искать баланс, получается?
− Да!
− Меж­ду идей­ным и материальным?
− Меж­ду «хочу» и «могу»!
− Да, это хро­ма­ет. Ясно. Учусь.
− Чего учи­тесь, идти надо!
− Как-то более прак­тич­но под­хо­дить к реше­нию задач и не ленить­ся, не останавливаться!
− Это Луи?
− Это я!
− Ну из Луи?
− Нет, из Луи ниче­го не вышло хорошего.
− Ну он имел воз­мож­но­сти, но был ленивый.
− Да, потерял…
− А Сергей?
− А у Сер­гея ниче­го не было, у него была идея, энту­зи­азм, вера…
− И мозги!
− И моз­ги, и трудолюбие!
− И какие выво­ды дела­ет Т. для себя?
− Во-пер­вых, дей­ство­вать, двигаться!
− В отли­чие от без­дей­ствия Луи?
− Да, но в то же вре­мя пони­мать, что не всё от меня зависит!
− Мож­но попасть в дру­гие жернова?
− Да, уметь при­ни­мать про­ис­хо­дя­щее, чув­ство­вать этот баланс, эту грань, где не нуж­но лезть на рожон.
− А это труд­но чувствовать?
− Я это­му научилась!
− То есть, это откры­тие для себя смо­же­те обер­нуть в свою пользу?
− Да, сей­час важ­но сба­лан­си­ро­вать все направ­ле­ния дея­тель­но­сти и тело.
− Хоро­шо, мы закон­чим на этом сего­дня сессию?
− Да.
− Вы сде­ла­ли для себя выборы?
− Да.
− Отлич­но. Спа­си­бо большое.
− Страх очень боль­шой отту­да выта­щи­ли, из Сер­гея! Что «не полу­чит­ся, какое-то внеш­нее обви­не­ние будет довлеть, нака­за­ние за ини­ци­а­ти­ву»! Это очень важно!
− Моло­дец. Ауру будем делать?
− Нет, я её делаю, нормально!
− Тогда закан­чи­ва­ем работу?
− Да.
− Воз­вра­щай­тесь в тело, поше­ве­ли­те рука­ми, нога­ми, сни­май­те маску.
− Спа­си­бо огром­ное! Мне как раз недав­но момент снил­ся, как меня рас­стре­ли­ва­ли. Трид­цать две мину­ты, а каза­лось, что часа два работали!