Не такая как все…/Фрагмент из сессии П.С. Гынгазова
Друзья, в преддверии выхода второй части интервью с Павлом Гынгазовым мы предлагаем вам ознакомиться с уникальным по своей глубине фрагментом сеанса погружения. При обращении к Бессознательному человек не только исследует свои прошлые жизни, но обращается к первоисточнику своих страданий, к началу своих начал. Этот процесс напоминает распутывание клубка, нить которого может тянуться сквозь века и жизни.
В сеансе пациентка понимает, что несмотря на врожденный дефект, она и есть — Творец своей реальности. Используя опыт прошлых жизней, через обращение к своему Бессознательному, она осознала свою силу и уверенность в себе, и в итоге получила то, что ей не хватало в текущей жизни – духовную защиту, которую она приняла и закрепила на своем осознанном уровне.
На примере этой сессии мы видим уникальность методики «Техника остановки внутреннего диалога» Павла Гынгазова. Основным отличием методики является работа без предварительного запроса, что позволяет нашему Бессознательному глубоко и точно выявить скрытые проблемы человека, осознать их и перевести положительный результат в осознанный уровень.
Не такая, как все.…
проступать − образы какие-то, осознания, эмоции…
− Проступает, как будто я улицу вижу…
− Какое это время, какая это часть земного шара?
− Это какая-то Европа, может быть, не сто лет назад, но может 150–200
лет назад. Похоже, какое-то скандинавское, Норвегия. Я вижу стены домов,
снег идёт и площадь какая-то… Этот переулочек на площадь выходит, там
снеговик стоит. Я его вижу вначале площади.
− Тело прочувствуй, что за тело, которое видит. Во-вторых, эмоции,
когда ты видишь снеговика. Снеговик — это радость или из тебя сейчас
будут такого снеговика делать?
− Пока не могу понять, никаких эмоций пока нет…
− Хорошо, как дальше развивается эпизод? Снеговик, ты его увидела −
ты обрадовалась, ты его увидела − не знаешь, куда убежать?
− Нет, я скорее всего, не пойму, кто я.
− Не увидишь ты себя со стороны. А рост какой, с какой высоты
смотришь?
− Лошадь передо мной, запряжённая в сани, а я в этих санках сижу.
− Я человек, собачка, маленький ребёнок?
− Я, по-моему, девочка-подросток, у меня в руках собачка маленькая.
− Живая?
− Да.
− А муфточка есть?
− Да, муфточка есть, полой меховой закрыты ноги.
− Внутреннее состояние? Для тебя это радость, что тебе показывают
снеговика?
− Я не могу сказать, что это радость, но мы куда-то собираемся ехать,
кого-то ждём, а снеговик — это просто промежуточное. Дальше что-то
должно быть ещё другое…
− Я понял. А это какое время дня?
− День, середина дня.
− А давай вернёмся в утро этого дня, когда ты проснулась, девочка – подросток. Ты спишь где-то в хлеву?
− Нет, обстановка хорошая, замок − не замок, но такая большая
квартира, или дом большой.
− Ну мало ли, может, ты там работаешь служанкой?
− Нет, не работаю я там служанкой, я вижу − у меня большая комната,
большое окно, за ним снег идёт.
− И вот эти частые переплеты, как у всех?
− Да. Над кроватью такой полог, балдахин из какой-то полупрозрачной
ткани.
− Ты счастлива или ты как царевна Несмеяна − у меня этого нет, этого
нет?
− Да, похоже на второе больше…
− А чем ты недовольна сейчас?
− У меня вообще никаких эмоций нет, вот оно как есть, так и должно
быть, ничего особенного…
− То есть, это обыденность?
− Обыденность.
− К которой я привыкла?
− Да.
− Хорошо. И вот давай по этому ощущению «обыденности», к
которому ты привыкла, ты уже, получается, лет четырнадцать привыкаешь к
ней или двенадцать?
− Ну да, лет тринадцать где-то.
− Ну родители у тебя же есть?
− Есть.
− Какие они?
− Я сейчас встала с кровати, иду, хромаю. Я хромая, я иду,
прихрамывая!
− Хорошо. Вот как при врождённом вывихе тазобедренного сустава,
как утка переваливаешься?
− Да, это скорее всего так…
− Когда сустав раскачан немножко, идёшь, прихрамываешь?
− Да, именно так я и иду. Я думаю, что это мне доставляет дискомфорт,
хотя, похоже, что я с этим то ли родилась, то ли…
− А это врожденное бывает часто! Ты просто знаешь, что можно
ходить красиво, по-другому, но ты не можешь, потому что у тебя в суставе не
хватает опоры.
− Да, я сейчас думаю, всё, я поняла! Почему меня это всё не радует −
потому что у меня есть дефект. То ли мальчик мне какой, короче, я стала
задумываться о том, что этот дефект мешает…
− Моей свободе?
− Да, даже не то, что свободе, а на меня смотрят, как на дефективную…
− То есть, это унижает. Помнишь, я тебя спросил, мама и папа как они?
Они как-то пытаются или − ты уже нам надоела со своей «калечностью»?
− Нет, семья богатая, им не надо думать о том, чем накормить, как
лечить, ухаживать.
− И как устроить твоё будущее?
− Да, вообще про это речь не стоит, потому что есть приданое!
− А у тебя ещё братья, сёстры есть или они после того, как ты
родилась, боятся?
− Нет, маленький брат у меня, ему года три, наверное.
− Ну он нормально ходит, бегает?
− Да, он нормально.
− Ну ты тоже бегать умеешь, только припадаешь, на правую ногу, на
левую?
− На правую.
− Хорошо. Скажи, пожалуйста, вот давай ещё раньше вернёмся, когда
мама тебя кормила грудью, когда у тебя не было ещё ощущения, что ты
дефективная. Когда ты этого ещё не знала, как ты на мир смотрела, как мама
к тебе относилась, как папа к тебе относился, как ты воспринимала их
отношение к себе?
− Мне очень нравилось всё! Она меня грудью кормит, а я пососу
маленько − и по сторонам смотрю, и улыбаюсь.
− Найди это счастье, которое тебя наполняет, которое совершенно
ничем не мотивированное, «я просто счастливая!». Вот это ощущение
немотивированного счастья переведи на осознанный уровень С.. Потому,
что у нас всё время счастье, если это, если то.
− Да.
− А вот просто счастье, здесь и теперь. Оно есть и всё, его никто не
видит, но его знаю я. Я маленькая. Тебя, кстати, как зовут-то?
− Агнесса, что ли.
− Хорошо, я буду так тебя называть, если не будет ложиться −
скажешь. Вот ты, Агнесса, маленькая девочка, мама тебя любит, а папа? Это
Норвегия?
− Возможно, это не мать, а кормилица, но всё равно мне очень
хорошо!
− Конечно.
− Нет, это кормилица, потому что я вижу, она меня отдаёт матери.
− Ну «не царское дело – кормить!».
− Да, она меня отдаёт матери, они обе улыбаются, мать на меня так
смотрит, а я ножками сучу и улыбаюсь. Я не знаю, сколько мне − месяца
четыре-пять.
− Да Бог с ним, но это счастье?
− Да!
− И ты это помнишь, у тебя это есть в голове, хотя все говорят, что лет
с трёх-пяти начинают себя помнить. Всё помнят с самого начала!
− Вот это состояние сейчас зафиксировать никак не могу…
− Ты его прочувствуй, Агнесса, что «я самый счастливый ребенок»!
− Я прочувствовала.
− Вот и всё, ты его прочувствовала, поняла и оно само, автоматом
переходит в сознание С.. А отец-то как?
− Да отец, у него там какие-то дела, то ли служба.
− Ну иногда смотрит, кого он сделал?
− Да, конечно.
− Они ещё не знают, что у тебя есть дефект такой скрытый?
− Похоже, что не знают.
− Хорошо. По этому ощущению счастья, нужности, полноценного
счастья, радости давай вернёмся в зачатие. Скажи, пожалуйста, с какой
целью ты, будущая девочка Агнесса, идёшь в эту пару? Там таких пар сейчас,
на севере Европы, тысячи, почему ты выбрала именно эту пару? Какая у тебя
есть цель, чего Душа твоя хочет добиться?
− Я хочу, чтобы они любили меня такой, какая я есть, дефективной!
− Всё понял, отлично. Потом мы вернёмся к этому, а теперь давай ещё
дальше. Давай найдём то воплощение, из-за которого у тебя появилась эта
потребность – «меня должны любить такой, какая я есть!». Поехали, кто ты
там, что вокруг тебя? Ты человек, не человек, это Земля, не Земля? Что тебя
из предыдущего воплощения сподвигло взять такую себе муку?
− Я тоже девочка, примерно такого же возраста, может, чуть помладше.
Скачу на лошади
− Это тоже лет сто-двести назад?
− Нет, наверное, ещё дальше. Наверное, Средние века.
− Амазонки?
− Нет, Средние века. Тоже у меня отец ленд-лорд какой-то, семья
зажиточная, богатая.
− Это Англия, получается?
− Нет, это скорее всего, Франция, Бретань, что ли. Ленд-лорд я сказала
− землевладелец, или рыцарь какой-то, не знаю. Замок у нас. Я вижу, что я
скачу на лошади.
− Хорошо скачешь?
− Да.
− Ты не на женском седле?
− Нет, там у меня вообще без седла, держусь крепко за гриву, по-моему, без поводьев.
− Ты счастлива?
− Да, я счастлива, у меня такой азарт, что «вот как я умею!», лошадь
скажет быстро, я держусь. Я маленькая, лёгкая, как-то я так вцепилась!
− Что случилось тут? Ты всю жизнь считала себя самым счастливым
ребёнком, я умею делать то, что не умеют многие дети, а девчонки тем более,
а ты это имеешь возможность делать, то есть, ты другая?
− Не могу понять. Я вижу, что лошадь скачет и вдруг она
останавливается, как вкопанная.
− И ты летишь?
− Я лечу, я себя со стороны почему-то вижу…
− Потому что ты уже убилась, наверное…
− Да?
− Скорее всего. Со стороны мы видим себя, когда Душа уже вышла.
− Может, она вышла от страха, потом обратно зашла, такое бывает?
− Всякое бывает, давай посмотрим!
− Я сейчас вижу − я лежу на земле, а там то ли какой-то овраг, то ли
препятствие.
− Может, овраг, обрыв.
− Да.
− И лошадь встала. Ты не улетела в обрыв?
− Я вперед полетела.
− Я понимаю, так ты улетела в этот обрыв? Эта местность, по которой
ты скакала, она была незнакома ни тебе, ни лошади?
− Возможно, мне она была, скорее всего, не знакома, я в эту сторону,
скорее всего, не ездила никогда, но я почему-то была так уверена в своих
силах и в лошади, что доверилась!
− Ну так лошадь-то не убилась, она остановилась, она знала?
− А я‑то не знала, я не удержалась, резко, я не готова была. Сменилось
направление силы, то она неслась вперёд, я держалась, чтобы не свалиться
назад, а тут она резко останавливается, и я лечу через голову вперёд!
− Найди этот момент, когда эта резкая остановка лошади, тебя
подбрасывает и ты перестаёшь чувствовать ногами лошадь.
− Да, полетела!
− Ну руками же ещё держишься за гриву или как?
− Она выскользнула.
− Твои мысли в это время? Ты летишь, ты ещё не разбилась, какой
ужас тебя обуял?
− Я понять ничего не могу, это настолько всё внезапно, сначала не
сообразила, что произошло, переключение между этим азартом, драйвом и
тут – «раз» − всё поменялось резко.
− А обрыв-то глубокий, нет?
− Не очень глубокий.
− Но он широкий, наверное, лошадь не могла его перескочить?
− Она не могла перескочить, это просто как уступ, причём песок,
песчаная почва.
− Внизу.
− Внизу и сбоку. Я лежу на этом песке.
− Как ты на него приземляешься?
− На спину, прям у меня голова так – «раз»!
− Ну там камня нет, песок просто?
− Песок, какие-то палки, коряга какая-то под шею.
− Чувствуешь тело своё?
− Нет.
− А корягу под шеей чувствуешь, затылок чувствуешь?
− Я не понимаю, что произошло…
− Вот разбираем потихонечку, маленькими шажочками. Ты уже
поняла, что лошадь резко остановилась, а потому как была незакреплённая,
без седла и поводьев, счастливая – «я могу ездить, я могу почти не держаться
на лошади и ездить», и вот не учла этого факта. И вот ты полетела. Ты
летишь, лететь не глубоко, не далеко, но просто ты не успеваешь ничего
сообразить, ты падаешь на спину. Там есть, по всей видимости, какое-то
сухое русло, если там есть всякие палки.
− Какая-то коряга, корень какого-то дерева, которое там раньше росло.
— Вот пока ты летишь, ты чувствуешь тело, а когда ты ударилась, ты
перестала чувствовать тело или ты вообще перестала всё чувствовать?
− Я вообще про тело не думаю, голова, в голове всё гудит, искры из
глаз!
− Да, сотрясение ещё.
− И про тело я вообще ещё не думаю, понять не могу. И сколько
времени я так лежу − я не знаю…
− Лошадь к тебе спускается?
− Нет, она пошла домой. Поэтому меня и нашли, что она вернулась без
меня, пошли меня искать, или поехали. Я, похоже, то ли уснула, то ли в
какое-то забытьё…
− Ну шевелиться не можешь?
− Нет, я просто лежу. Я чувствую, что у меня руки, ноги, тело − как
тряпки, кукольная.
− Сломала ли ты шею, повредила ли спинной мозг?
− Получается, что так. Я в тот момент не понимала…
− Так ты это только сейчас понимать начинаешь?
− Да.
− Кто тебя искал?
− Мать с отцом.
− Вот смотри, тебя нашли, они спустились вниз. То, что ты видишь в
глазах, ты же из забытья вышла, раз тебя ищут, кричат, ты же уже открыла
глаза, хотя у тебя руки, ноги не работают?
− Я открыла, но я молчу, ничего не говорю. Я вижу, первый ко мне
отец спускается. Он спустился где-то немножко подальше и увидели меня,
подбегает он первый, за ним следом мать бежит.
− Вот глаза, которые ты видишь, что за глаза у отца сейчас? Радость,
что нашёл или ужас, что потерял?
− Нет, скорее, радость, что нашёл, но какая-то тревога, он понимает,
что со мной что-то произошло, что мне плохо, мне больно и какое-то
сострадание, что меня надо…
− У него слёзы на глазах появились?
− Да, мать вообще зажимает рот.
− Чтобы ты не замечала?
− Наверное, да.
− Ты понимаешь, что «телу швах»?
− Нет, не понимаю.
− Но ты не можешь ни руки протянуть.
− Нет, я как-то отстранённая от всего, я всё это вижу, но такое
ощущение, как со стороны смотрю, как будто кино я наблюдаю.
− Ну у тебя мимика на лице какая-то есть?
− У меня слёзы текут…
− Здесь или там?
− Там.
− Значит, не кино.
− Я смотрю на отца…
− Сильно больно в теле, где ниже шеи?
− Ощущение, я про тело даже, я там ничего не чувствую, в шее как
будто что-то распирает − ощущение такое. И что я из-за этого распирания не
могу пошевелиться.
− Может, палка воткнулась?
− Нет, палка не воткнулась, упала на корень или корягу, прямо шеей.
− И сломала?
− Да…
− И та, которая ближе к голове, пересекла спинной мозг. Чем
закончился этот эпизод?
− Они меня подняли, плакать хочется…
− Ну и плачь, начинаешь понимать, что ты сильно влипла?
− Да, положили на носилки, понесли.
− После этого долго ты прожила?
− Ещё сколько-то времени.
− Это неделя, месяц, год, десять лет?
− Нет, может быть, неделя, потому что, похоже, отёк мозга начался.
− И ещё, давай вернёмся перед тем, как ты села на лошадь, тебе же
говорили родители, наверное, что нельзя ездить без седла, без поводьев, а ты
решила, что «мне всё можно!». Сколько раз проживаешь этот момент, когда
тебе говорили нельзя, а тебе всё можно?
− Да мне даже, не помню такого, чтобы мне говорили.
− В тебя очень верили?
− Да, верили, меня отец с самого начала учил ездить верхом на лошади,
меня сажали, и он рядом всегда лошадь в поводу вёл. Потом потихоньку
начал отпускать, но на длинном поводу. И лошадь потихонечку уже скорость
прибавляла, а так, как я не сидела, я лежала на ней, прижавшись к шее,
схватившись − вроде бы ничего страшного. Лошадь смирная, никакой
опасности. Во-первых, я ещё была, видимо, в том возрасте, когда для меня
ещё и седла нельзя было подобрать.
− Может быть. Вообще-то, кто детей рано начинает обучать, они уже
лет с трех самостоятельно без седла умеют ездить, держаться.
− Ну вот, меня учили держаться на лошади. Но пока я только не сидела,
а сначала лежала на ней. Когда медленно − я сидела, а когда побыстрее − я
уже прижималась к ней, как одно целое с лошадью.
− Я понял тебя. То есть, это была не первая твоя поездка и ты, не
предполагая каких-то неприятностей села?
− Да. Там, похоже, дело в лошади было, не знаю, что там, у этих
лошадей, они же иногда несут, начинают нести, в чём причина − я не знаю.
− Может, кто-то крикнул.
− Может, что-то почуяла.
− Может быть. Вот твои родители, как к ним относился весь ваш
обслуживающий персонал?
− Очень любили, очень сочувственно относились, меня очень любили
все. Это была большая трагедия для нашей семьи!
− Для всех или есть один, кто радовался?
− Не вижу, кто радовался!
− Не явно радовался. Я хочу понять, что случилось с лошадью, ты же
не уехала за сто километров, ты же возле дома где-то скачешь и все об этом
знают. Или ты направила, не зная об этой яме, об этом овраге, ты направила
лошадь именно туда?
− Я не направляла, у меня даже поводьев нету.
− Или, может, ей кто-то крикнул, что-то ей такое сказал, и она
испугалась и понесла?
− Может быть и я даже, может, я что-то в ухо крикнула, или как-то
дёрнула.
− Посмотри, это очень важно сейчас. Я всё хочу понять, это убийство
или самоубийство. Или, когда села на лошадь, кто-то крикнул, свистнул,
хлопнул?
− Нет, ничего такого не было. По-моему, я ее просто за ухо укусила.
− От счастья?
− От счастья, в раж вошла! И она понеслась!
− Она тоже вошла в раж и решила тебя пронести, как надо.
− Да. И в самый последний момент остановилась.
− Ну она-то остановилась, а ты-то нет!
− Ну она, видимо, не знала. Она, может быть, могла спрыгнуть туда, но
что на ней ноша такая, что я не удержусь, но один чёрт, не удержалась!
− Значит, ты прожила неделю?
− Да.
− Найди момент смерти своей. Как тебя зовут в этом воплощении?
− Маргарита, Марго.
− Хорошо. Давай, Марго, посмотрим твою смерть. То есть, тебе лет
двенадцать?
− Нет, наверное, меньше.
− Лет восемь?
− Да, где-то лет восемь.
− Давай, посмотри свою смерть. Когда ты понимаешь, что лучше
умереть, чем такой быть, и для себя обузой и для всех? Ведь ты хорошо
жила, у тебя красивая семья, счастливое детство, Душа же не хочет уходить
из-за этого? Когда Душа поняла, что уже ничего нельзя изменить и
единственное, что правильно сделать — это выйти из тела? Найди этот
момент. Там не должно было никого быть, это Душа должна была сама
решить, прийти к этому выводу сама!
− Там так получилось, что я видела горе родителей, то ли я уже
понимала, что я не жилец…
− Конечно, ты же так и не можешь почувствовать своё тело…
− Да, я видела горе родителей и поняла, что если даже я в таком
состоянии останусь…
− Счастья им не будет от того, что я жива, да?
− Да, почему-то про них больше думала, не про себя!
− А ты уже поставила на себе крест. По всей видимости, когда
родители бежали, мама зажимала рот, а отец со слезами?
− Нет, это потом уже, когда я лежала, просто стало ухудшаться
состояние, уже сознание затуманено и такая мысль мне пришла в голову, что
надо избавить родителей и себя тоже…
− Хорошо. Когда эта мысль пришла, насколько ты посчитала её
правильной? Может, придёт, а ты – «ни в коему случае, я буду жить!»?
− Нет, наоборот, сразу такое облегчение наступило, что даже эти
муки…
− То есть, практически выбор смерти для себя ты сейчас
воспринимаешь, как облегчение?
− Да!
− Интересно, ты первая так, пойми, попробуй понять, что это всё не так
страшно, как мы себе рисуем.
− Невероятное облегчение наступило, даже кажется, что физические
страдания там, то, что у меня в голове происходило…
− Там же отёк, там же боли жуткие.
− Да, вроде как даже это отступило. Я поняла, что это очень хороший
выход и для меня, и для моих родителей, потому что я уйду, они ещё себе
кого-нибудь родят, просто будут вспоминать меня с теплотой и всё… А если
я буду так лежать, мучаться сама, мучать их…
− И понимать, что, когда они уйдут, ты останешься лежать, никому не
нужная — это страшно. Хорошо. Не знаю, стоит ли это перенести на
осознанный уровень − я решила и мне стало легче − или лучше этого не
делать? Я первый раз такие вещи делаю. Или это страшно делать?
− Это как смириться с неизбежным, принять неизбежное и сразу
становится легче. Это в тех ситуациях, когда ты ничего не можешь изменить.
− Хорошо. И что, где тебя похоронили?
− Там, в саду.
− Посмотри, что там написали. Там должно быть имя, фамилия и даты
жизни.
− 1642–1650, Маргарита, фамилию не могу разобрать, всё путается в
голове, в глазах сливается. Ещё готический шрифт.
− А сейчас не разбирай, просто краем, ты пытаешься вникнуть, не надо
вникать, просто краем глаза посмотри, вылезет фамилия. Если не получается
− не получается. А так родственников бы поискала.
− Не могу, не знаю…
− Ладно, мы Маргариту сейчас оставим и вернёмся в Ангессу, помнишь?
− Да.
− Ты счастливый ребенок родился, родители тебя обожают и любят, а
когда ты начала ходить и прихрамывать, помнишь, с какой целью ты пошла в
эту жизнь, Агнесса?
− Чтобы меня любили такой, какая я есть!
− Хорошо. Когда ты начала понимать, что ты не совсем такая, как все,
ты не можешь так бегать, так прыгать, ты прихрамываешь, ты отстаешь, как
родители на это прореагировали, они сильно расстроились, или вообще
сказали − ты не наш ребёнок?
− Нет, они не расстроились, потому что я думаю, в те времена такие
случаи довольно часто, хоть в бедных семьях, хоть в богатых. Хотя среди
моего окружения, сверстников, там детей много − в гости приходили, играли
− я таких не видела ущербных, но они приняли это, может быть, как
наказание Господне им, что где-то они согрешили.
− Хорошо, а ты как это приняла?
− Я это никак не приняла.
− Ты же помнишь, для чего ты пошла – «чтобы меня любили такой,
какая я есть!»? Почему я спросил: давай посмотрим предыдущее воплощение
и вот оно, которое Маргарита…
− Может быть, я пришла сюда для того, чтобы меня любили такой,
какая я есть не только родители.
− Но и все?
− Да! По жизни. Ну в первую очередь, может быть, какой-то молодой
человек или мальчик, потому что моим подругам всё равно было, что я
хромоножка, я также, как и они, бегала, прыгала и всё делала, единственное,
что прихрамывала. До тех пор, пока не появился этот мальчик, я на свой
дефект вообще не обращала внимания. Все дети разные, у кого-то волосы
кудрявые, у кого-то глаза голубые, кто-то шепелявит, а я хромаю — вот так у
меня было!
− Хорошо, то есть, ты себя оправдывала?
− Я не оправдывала, просто какая есть!
− У каждого есть свои особенности?
− Да, именно особенности.
− Я хочу, чтобы эту твою особенность, Агнесса − пусть
воспринимают меня такой, какая я есть, ты перевела на осознанный
уровень С.. Это хорошая штука − мне не надо нии под кого подстраиваться,
мне не надо никому ничего доказывать, вот я такая есть и всё − хотите −
принимайте, не хотите − это ваши проблемы, а я иду дальше. Вот эту
маленькую хитрость я хочу, чтобы ты перевела на осознанный уровень С..
Нужно это делать, или лучше этого не делать, потому что рассыпется всё,
что ты уже построила?
− Да нет, ничего не рассыпется, просто в том контексте получалось,
что мне мальчик этот сильно понравился, мне было важно ему понравиться,
но, когда он меня первый раз увидел, у него было выражение лица, как
сказать, удивление, скорее всего.
− Удивление, потому что как же так, я надеялся на такое, а тут
получилось так?
− Нет, просто неожиданность, вроде такая девочка симпатичная, а тут
раз − хромоножка. Дальше я смотрю там всё хорошо, мы с ним подружились,
скорее всего, он когда понял, что я хромоножка, у него не то, что удивление,
пожалел меня, что ли.
− Это тебя не оскорбило?
− Это я сейчас понимаю…
− Или он не пожалел, а подумал, что тогда мне будет больше шансов
стать на ступень выше, ты же понимаешь, что у тебя очень состоятельные
родители?
− Он тоже из какой-то богатой семьи!
− То есть, тут отношения душевные и любовь?
− Да. Его привели в гости на какой-то праздник.
− Не как жениха?
− Нет.
− А он сам увидел тебя − сидящую, что-то делающую, может быть,
даже, прыгающую и танцующую − ты же всё это можешь.
− Сначала я то ли сидела с другими девочками.
− Но он выбрал глазами тебя?
− Ну вроде как выбрал, а потом, когда все встали и пошли танцевать, я
начала прихрамывать, я заметила на его лице удивление или даже
сострадание какое-то − что-то такое…
− Но это было не унижение для тебя?
− Нет.
− Хорошо. Как долго эти отношения ваши длились? Когда он
предложил руку и сердце? Когда он спросил разрешения у родителей, у
своих и у твоих?
— Ну это прошло несколько лет, потому что мы ещё там детьми. Мы
настолько подружились, были как брат и сестра. Иногда брат с сестрой так не
дружат, дерутся, бывает, пакости какие-то друг другу делают − здесь
вообще нет. Мы были друзьями, прям друзья-друзья.
− И вот это любовь?
− Я вообще забыла про свой дефект!
− Тем более, ты другого не знаешь, ты не знаешь, как быть без дефекта.
Меня любят, я любима!
− Да!
− Хорошо. Сколько детей у вас появилось?
− Четверо вижу.
− Ну ни у кого не было такого же дефекта? Ты же волнуешься каждый
раз, когда рожаешь.
− Да мы-то не знали, это сейчас мы знаем, что наследственное что-то, а
тогда − божья кара, всё…
− Хорошо. Ну не было кары?
− Нет.
− Ты эту кару всю божью на себя взяла?
− Да.
− Найди этот момент, когда у тебя было это ощущение, что «я всю
божью кару на себя взяла!».
− На мне всё закончилось.
− Да, найди это ощущение и посмотри, насколько оно соответствует
тому, что испытывает иногда С..
− Так интересно, момент родов, я прям чувствую, что ребенок
выходит, я рожаю и у меня такая уверенность и радость, что мой ребенок
здоровый, что всё плохое я на себя взяла. Абсолютная уверенность, и со
всеми детьми так же точно!
− И она тебя ни разу не подвела?
− Да.
− Вот эту уверенность, прочувствуй это ощущение уверенности,
которая есть, независимо от того, почему и зачем. И это ощущение
уверенности, переведи!
− Уверенность − это одно, а то, что «ну и что, что я хромоножка» −
это же не помешало стать счастливой.
− Да, это уже другое, это уже ты начинаешь себя оправдывать. Я
просто хочу, чтобы ты перевела на осознанный уровень С.. эту
уверенность. Что я могу руководить, я могу быть как Создатель,
руководить своей жизнью. Потому что моя Душа − это я уже дальше
расписываю − Душа и Дух − это родственные две составляющие. Понятно,
о чём я?
− Да. Абсолютная уверенность, что никто и ничто не может
вмешаться.
− Переводи на осознанный уровень.
− Я уже вслух перевожу. Никто не смеет вторгаться в мою жизнь,
физически, морально или каким-то иным образом.
− Это секундная мысль.
− Да. Мне надо её закрепить!
− Закрепляй.
− Всё, я поняла, просто защиту ставишь себе ментальную, или
нравственную − всё хорошо.
− Или духовную.
− Да, духовную. Никто не смеет пробить эту защиту.
− А её нельзя пробить!
− Её можно пробить, если ты сам сомневаешься в ней!
− Да, если ты сам соглашаешься. Потому что Душа вообще неуязвима и
все неполадки, которые в ней появляются — это только с её согласия или с
того, что мы её убедили, что надо так. Мы сами тут во всём виноваты. И что,
насколько счастливую жизнь ты прожила?
− Очень счастливую! Мы состоятельные люди, богатые, у нас всё есть
по тем временам.
− И ты никогда не чувствовала себя ущербной, не завидовала?
− Абсолютно никогда. Лицом красивая я была и через какое-то время я
даже осознала, что это моя изюминка, ни у кого такого больше нет!
− Молодец. Ты поняла, как ты хорошо перевела свой недостаток в
своё достоинство?
− Да.
− Насколько это приятно?
− Это такую уверенность придает!
− Избранность.
− Точно.
− Хорошо. Удалось тебе в своей счастливой семье поднять детей всех
на ноги?
− Да, конечно!
− Смогли они сделать себе, простроить счастливые жизни? Сколько
мальчишек, сколько девчонок у тебя?
− Два и две. Как-то я не вижу, что у них, простроили или нет.
− Там всё нормально?
− Да. Тем более, девок замуж взяли, они уехали, этим что-то выделили
наделы какие-то, тоже они, у меня как-то даже сомнений не было, что у них
могут быть какие-то проблемы.
− Потому что вы с мужем очень мудро себя вели и очень мудро всё
просчитали?
− Да!
− И что, как заканчивается ваша жизнь? Кто раньше уходит из жизни,
ты или муж?
− По-моему, я, вижу, что я лежу. Уже возраст…
− Я чувствую или ты уже видишь себя со стороны?
− Нет, я ещё пока не вижу себя со стороны. Муж сидит рядом, держит
меня за руку. Тоже уже старенький. Я не знаю, сколько лет.
− Ну это может и шестьдесят и семьдесят.
− Да, потому что в те года быстро старели и выглядели старше, чем
сейчас. И он прямо смотрит на меня, у него слёзы текут, а он улыбается –
«всё хорошо, хорошую жизнь мы прожили с тобой!».
− Ты поддерживаешь его в этом? У тебя слёзы текут, а ты ему
говоришь, что всё хорошо?
− У меня не текут слёзы, просто ощущение счастья, что у меня рядом
любящий муж, что такую жизнь хорошую прожили, детей вырастили
достойных, программа выполнена…
− Гордиться можно?
− Да, тем более я знала, у него тоже возраст, что он долго не
задержится после меня и мы встретимся на небесах. Как бы разлука не будет
долгой.…