Солдатик…/ Фрагмент из сессии П.С. Гынгазова

Материал редакции

В этой сес­сии наше Бес­со­зна­тель­ное, как все­гда глу­бо­ко и емко выяви­ло про­бле­мы паци­ен­та, помог­ло осо­знать их и сде­лать необ­хо­ди­мые выво­ды. Мы при­вет­ству­ем ваши ком­мен­та­рии под этим постом – а какие выво­ды из про­чте­ния это­го фраг­мен­та сде­ла­е­те вы? 

Солдатик…/Фрагмент из сессии П.С. Гынгазова

Дру­зья, этот фраг­мент сес­сии, навер­ное, заслу­жи­ва­ет дру­го­го вре­ме­ни для пуб­ли­ка­ции. Но нам очень хоте­лось поде­лить­ся им с вами имен­но сей­час. Хотим, что­бы вы вме­сте с нами осо­зна­ли сей­час всю уни­каль­ность жиз­ни, осо­зна­ли ее цен­ность в здесь, и сей­час. Бере­ги­те себя, сво­их род­ных и близ­ких, ска­жи­те им как вы их люби­те и обни­ми­те сво­их детей! 

В этой сес­сии наше Бес­со­зна­тель­ное, как все­гда глу­бо­ко и емко выяви­ло про­бле­мы паци­ен­та, помог­ло осо­знать их и сде­лать необ­хо­ди­мые выво­ды. Мы при­вет­ству­ем ваши ком­мен­та­рии под этим постом – а какие выво­ды из про­чте­ния это­го фраг­мен­та сде­ла­е­те вы? 

Напо­ми­на­ем, что еще есть воз­мож­ность запи­сать­ся на очную сес­сию и очный семи­нар-обу­че­ние к авто­ру уни­каль­ной тех­ни­ки «Оста­нов­ка внут­рен­не­го диа­ло­га» Пав­лу Гын­га­зо­ву с 19–26 янва­ря 2025 г. в г. Крас­но­горск. Мос­ков­ская обл.

− Я там, уже плачу…
− О чём пла­чешь, расскажи?
− Пла­чу, пото­му что я иду, как солдат…
− То есть, ты мужчина?
− Муж­чи­на.
− Про­чув­ствуй тело, кото­рое идёт. Ты идёшь сол­дат, как буд­то ты 
плен­ный, или идёшь с вой­ны или идёшь на войну?
− Я не знаю, какой, я не плен­ный, я про­сто сол­дат, пра­вая рука висит.
− Висит поче­му, что-то в руке дер­жишь или нет? Или она не работает?
− Нет, рука повре­жде­на, поранена…
− Где, в какой части?
− Не знаю, висит от пле­ча. И я её под­дер­жи­ваю и пыта­юсь идти.
− Кро­ви нету, не чув­ству­ешь? Ты дер­жишь её левой рукой.
− Я левой рукой дер­жу пра­вую, она висит…
− Я всё понял. Как дав­но ты идёшь, кто там рядом с тобой идёт?
− Я выби­ра­юсь из окопа…
− Твоё имя и воз­раст? Пер­вое, что при­хо­дит. Даль­ше, вот это зна­ние в 
тебе все­гда есть − какая часть зем­но­го шара и какой это исторический 
пери­од?
− Я думаю, что я рус­ский парень и зовут меня Валерий.
− А какой это исто­ри­че­ский период?
− Это вой­на или Пер­вая, или Вторая.
− Дав­но ты так идёшь, силы есть или нет?
− Ну пока иду, выби­ра­юсь. Навер­ное, что-то слу­чи­лось недавно, 
пото­му что я выби­ра­юсь из окопа…
− Давай по этим ощу­ще­ни­ям, тело силь­но ста­рое, силь­но грязное, 
силь­но неухо­жен­ное? Война…
− Вой­на, тело, есте­ствен­но, забрыз­ган­ное, неухоженное.
− Ну так-то сила в нём есть? Сколь­ко лет тебе, Валера?
− Моло­дой парень.
− «Я − моло­дой парень».
− Я − моло­дой парень.
− Воло­сы корот­кие, длинные?
− Корот­кие.
− Како­го цве­та они?
− Тем­но-русые.
− Вот смот­ри, ты бре­ешь­ся, или нет?
− Даже не корот­кие, а подстриженные.
− Наго­ло, под машинку?
− Да.
− А сколь­ко тебе лет-то, Валерий?
− Вале­ра.
− Сколь­ко тебе лет, Вале­ра? Пер­вое, что приходит?
− Девят­на­дцать.
− То есть, у тебя сей­час самая, и жизнь-то, полу­ча­ет­ся, закончилась. 
Хоро­шо, давай по этим ощу­ще­ни­ям вер­нём­ся, тебе все­го девять лет. Это 
Рос­сия, я так пони­маю. Это Рос­сия цар­ская или уже совет­ская, какая война? 
Тебе девять лет, Валера.
− Ну раз­ве я пони­маю, какая война?
− Да я тебя спра­ши­ваю, какая обста­нов­ка. Вой­на какая − я буду 
пони­мать!
− Бегаю, играю с мальчишками.
− А какие маши­ны ездят, «полу­тор­ки»?
− Что-то пыль­ное, мы играем.
− Счаст­ли­вый ты?
− Да!
− А роди­те­ли-то у тебя есть, Валера?
− Да!
− Какая мать? Она хоть зна­ет, что у неё есть такой сын, Валера, 
бело­бры­сый?
− Да.
− Она хоть тебя любит?
− Мама боль­шая, худая и очень длинная.
− Высо­кая?
− Да.
− Как она отно­сит­ся к тебе? Она к тебе вооб­ще как-то отно­сит­ся или 
что ты есть, что тебя нету?
− Да, мно­го детей!
− Тво­их бра­тьев и сестёр?
− Да, детей мно­го, она управ­ля­ет­ся, как командир.
− Поэто­му длин­ная, что­бы всё видеть?
− Ну я не знаю…
− Да я шучу!
− Ну она управ­ля­ет­ся с нами и один дру­го­му помогает.
− А вы её бои­тесь, она вас наказывает?
− Нака­зы­ва­ет.
− Ну это силь­но страш­но, когда она вас наказывает?
− Это не страш­но, это при­выч­но и когда я что-то сде­лал, я знаю, что 
меня нака­жут.
− Хоро­шо, Вале­ра. А она хоть когда-то тебя обнимает?
− Да.
− Как она пах­нет, когда она обни­ма­ет? Это же очень род­ной запах.
− Инте­рес­но, сни­зу вонючая…
− Когда берет на руки, пахнет?
− Пах­нет потом.
− Конеч­но, столь­ко детей пона­ро­жай. Ну всё рав­но же, это родной 
запах?
− Род­ной!
− А отец-то есть?
− Есть.
− Как ты к нему отно­сишь­ся и как он отно­сит­ся к тебе, отец твой? Тебе 
девять лет.
− Я в сере­дин­ке. Как ко всем, так и ко мне, хорошо.
− Ну какие у тебя эмо­ции, когда отец дол­жен прий­ти, ты уже 
пря­чешь­ся или как? Твоё внут­рен­нее состо­я­ние. Тебе девять лет, какое 
при­мер­но поло­же­ние по ощу­ще­ни­ям ты зани­ма­ешь в этой семье, в этой 
иерар­хии?
− В середине.
− То есть, у тебя есть ответ­ствен­ность, и радость, и наказания?
− Да!
− Хоро­шо. Дру­зей мно­го мальчишек?
− Я не был с отцом один на один, все­гда кто-то ещё есть.
− Ну это же тебе не мешает?
− Да! Боль­шая семья. Пер­вое, что при­хо­дит – «в середине».
− Хоро­шо. А вот давай вер­нём­ся ещё глуб­же в твое дет­ство, Валера. 
Тебе все­го девять меся­цев от роду, мать кор­мит тебя грудью?
− Да.
− Она лежит рядом или дер­жит тебя на руках?
− Я лежу в плат­ке, при­вя­зан­ный к ней, как бы привязанный.
− Она рабо­та­ет, а ты с ней?
− Она рабо­та­ет, а я, когда хочу, сись­ка висит.
− Вот захо­ти! Вкус­ное моло­ко-то? Есть ощу­ще­ние, что я самый 
счаст­ли­вый и мам­ка меня воз­ле себя дер­жит, и никто на меня не напа­да­ет и я 
сытый?
− Нет, ощу­ще­ния тако­го нету, пото­му что я не знаю, с чем сравнить.
− Ну ты же там сей­час лежишь, не надо ни с чем сравнивать.
− Лежу.
− У тебя во рту сосок и моло­ко бежит, при­ят­но это или нет? Вот 
сей­час.
− Нор­маль­но.
− И никто не отберёт?
− Никто не отберет!
− Есть ощу­ще­ние надёж­но­сти? Вот сей­час у тебя, у Валеры.
− Да!
− То есть, я здесь защи­щён от все­го, от всех невзгод.
− Это­го ощу­ще­ния надёж­но­сти нету, пото­му что так оно идёт, так 
оно долж­но быть!
− Уве­рен­ность тогда, что здесь всё так и долж­но быть, со мной не 
может быть ниче­го пло­хо­го? Если бы тебе всё вре­мя подзатыльники 
дава­ли, у тебя бы тако­го ощу­ще­ния не было!
− А я не знаю, что такое под­за­тыль­ни­ки. Потом дают… 
− Ну потом всем будет! Я хочу, что­бы сей­час ты это ощущение 
надёж­но­сти, уве­рен­но­сти, ста­биль­но­сти, кото­рое у тебя есть − что бы 
мать не дела­ла, а сосок всё вре­мя в рот попа­да­ет − что­бы это ощущение 
сча­стья, кото­рое ты сей­час испы­ты­ва­ешь, пере­ве­ла на осо­знан­ный уровень 
А., пере­во­ди. Сча­стья, неуяз­ви­мо­сти, естественности.
− Я укакался…
− И что? Тебя в ручей опу­сти­ли и всё?
− Мама выру­га­лась и гово­рит, что сей­час закон­чу и уберём.
− Ну нормально.
− Но не бежит уби­рать сразу!
− Ну конеч­но. А сосок-то не убрала?
− Нет!
− Самое глав­ное. Там теп­ло со всех сто­рон и моло­ко вкус­ное. А давай 
ещё глуб­же вер­нём­ся, поеха­ли в твоё зача­тие. Ска­жи, пожа­луй­ста, с какой 
целью буду­щий маль­чик Вале­ра идёт в это вопло­ще­ние? Что он должен 
про­жить, про­чув­ство­вать, осо­знать, понять? Что за зада­ние у него есть? 
Пер­вое, что при­хо­дит. Оно может быть в одно-два слова.
− «Как все!».
− Хоро­шо.
− Это вот – «как все!».
− То есть, это серость и ровность?
− Это не серость, но это…
− То есть, не выёживаешься?
− Да, ниче­го осо­бен­но­го, как все!
− Хоро­шо. Ещё ска­жи, пожа­луй­ста, к чему при­со­еди­ня­ет­ся Душа твоя, 
Вале­ры, буду­ще­го маль­чи­ка, к спер­ма­то­зо­и­ду или к яйце­клет­ке? Что первое 
при­хо­дит? Не думая.
− Я не думаю, я вдруг почув­ство­ва­ла, что у меня подош­вы ног такие 
горя­чие.
− Здесь?
− Нет, у того тела, кото­рое говорит.
− У А. или у того сперматозоида?
− У А..
− Может, соба­ка лег­ла на ноги? Поче­му у А. ноги горячие?
− Не знаю, но приятно…
− Хоро­шо. А., ты мне не отве­ти­ла, к чему твоя Душа, Валера, 
при­со­еди­ни­лась − к спер­ма­то­зо­и­ду или к яйце­клет­ке? Пер­вое, что приходит.
− К сперматозоиду.
− А поче­му так? Есть ощу­ще­ние движения?
− Сей­час?
− Там, если ты там при­со­еди­ня­ешь­ся, ты же не сидишь в этом кресле?
− Есть, быстро…
− Хоро­шо. А вот смот­ри, сей­час этим делом на Зем­ле занимаются 
очень мно­го пар. Поче­му ты выбра­ла имен­но эту пару, эту часть земного 
шара, Рос­сию? С какой целью? Не мол­чи, гово­ри пер­вое, что приходит.
− Пер­вое, что при­хо­дит, при­шли поля, вот эти жёл­тые поля…
− И что, ты на них рабо­тать должна?
− Да, при­шла кра­со­та этих полей. Ощу­ще­ние кра­со­ты этих полей!
− Гар­мо­ния такая?
− Да.
− Вот это ощу­ще­ние гар­мо­нии, кото­рую ты пред­вку­ша­ешь, Валер, 
перед тем, как при­со­еди­нить­ся к это­му буду­ще­му ребен­ку, к себе будущему, 
вот это ощу­ще­ние гар­мо­нии пере­ве­ди, пожа­луй­ста, тоже на осознанный 
уро­вень А.. Вот это сча­тье, кото­рое есть, когда Душа парит, летит, 
рас­кры­та, она огром­на. И в неё поме­ща­ют­ся эти огром­ные поля, огромная 
гар­мо­ния. И это всё в тво­ей Душе есть. Пере­ве­ла на осо­знан­ный уровень?
− Да.
− Хоро­шо. Ска­жи, пожа­луй­ста, этот поло­вой акт, бла­го­да­ря которрому 
тебя выде­ли­ли, это была любовь, это было наси­лие, это было порабощение, 
это была обы­ден­ность? Как бы ты оце­ни­ла этот поло­вой акт, благодаря 
кото­ро­му ты начался?
− Была игривость!
− То есть, они ещё не поте­ря­ли кура­жа молодецкого?
− Да! Не было это­го уны­ния, когда один под­став­ля­ет тело, а дру­гой его 
исполь­зу­ет. Не было уныния!
− Я понял, ну так ты же выби­рал себе, Валер, что­бы была эта гармония 
и поля, и всё осталь­ное, так ведь?
− Да.
− Хоро­шо. Вот смот­ри, бере­мен­ность насту­пи­ла, я хочу, что­бы ты 
про­чув­ство­ва­ла. Хро­мо­сом­ный набор чело­ве­ка зна­ешь, что 46 ХУ у 
муж­чи­ны, 46 ХХ у жен­щи­ны. В поло­вых клет­ках все­гда только 
поло­вин­ча­тый набор хро­мо­сом − в яйце­клет­ке толь­ко 23 Х, но ты не 
яйце­клет­ка. В спер­ма­то­зо­и­де может быть 23 Х − тогда будет девоч­ка и 23 У 
− тогда будет маль­чик. Ты полу­ча­ешь­ся маль­чи­ком. Ещё я хочу, что­бы ты 
про­чув­ство­ва­ла этот миг, когда 23 Х яйце­клет­ки сли­ва­ют­ся, соеди­ня­ют­ся с 
23 У спер­ма­то­зо­и­да. Про­чув­ствуй, насколь­ко это при­ят­но, радостно,
фее­рич­но, страш­но, ужас­но, вооб­ще луч­ше туда не лезть − какая у тебя 
эмо­ция при этом?
− Как на водя­ных горках.
− Хоро­шо, ну при­ят­но это?
− Вот такое ощу­ще­ние. Да!
− Хоро­шо. И ещё, ска­жи, пожа­луй­ста, ну мама зна­ет, что к чему, папа 
зна­ет, они уже опыт­ные. Когда мама поня­ла, что, кажет­ся, они опять 
доиг­ра­лись, опять забе­ре­ме­не­ли − её пер­вая мысль?
− Мами­на или папина?
− Мами­на, не папа носит тебя внут­ри, а мама.
− Поче­му-то она ска­за­ла: «ух, опять склеилась!».
− Навер­ное, они так назы­ва­ют бере­мен­ность – «скле­и­лась». Ну она это 
ска­за­ла и запла­ка­ла от горя или − так и долж­но быть, нор­маль­но всё?
− Так и долж­но быть!
− Хоро­шо. А отцу она сказала?
− Да.
− Он-то обра­до­вал­ся, или ска­зал: «вот ты какая проклятущая!»?
− Нет, он спо­кой­но, доброжелательно.
− У тебя есть ощу­ще­ние, что я там, где я дол­жен быть, что меня здесь 
любят?
− Это боль­шая ком­му­на. Навер­ное, это то, что мне надо.
− Огром­ные поля и боль­шая коммуна.
− Ком­му­на боль­шая, эта семья, нас семь детей.
− Смот­ри, Валер, когда дети поня­ли, что у них ещё кто-то там 
наро­дил­ся, завёл­ся − как они ста­ли реагировать?
− Спо­кой­но.
− Они как-то под­хо­ди­ли, что-то гово­ри­ли тебе? Паца­нов мно­го или нет 
в вашем роду, в вашей семье? Или толь­ко отец, да ты?
− Нет, паца­ны есть. Две девоч­ки и пять мальчиков.
− Хоро­шо. Ну вот смот­ри, роди­те­ли живут, жизнь-то, в общем-то, 
тяже­ло­ва­тая, так я пони­маю? Надо всё вре­мя рабо­тать, нигде не отдохнёшь 
осо­бен­но.
− Да.
− Как они отно­сят­ся к тебе, как они живут?
− Ещё один.
− Ну мама-то как-то обща­ет­ся с тобой? Жио­вт гла­дит, когда живот 
боль­шой, что-то гово­рит тебе или вооб­ще пыта­ет­ся всё вре­мя тяжести 
тас­кать – «вдруг скину!»?
− Нет, они счи­та­ют, что это богат­ство – дети!
− Про­чув­ствуй эту любовь, кото­рую они всё вре­мя излу­ча­ют. Что она 
помо­га­ет тебе пони­мать, осо­зна­вать, чувствовать?
− При­шло сло­во – «вме­сте».
− То есть, быть коллективом?
− Да.
− Хоро­шо. И что, мама-то гла­дит тебя рука­ми, когда ты в животе 
сидишь? Тебе это при­ят­но или нет?
− И мама, и стар­шие детишки!
− Раз­ни­цу в руках ощу­ща­ешь, когда мама, когда стар­шие детишки, 
когда может быть ино­гда даже папа гладит?
− Да!
− Когда они гла­дят, что ты дела­ешь? Ты пыта­ешь­ся фиги стро­ить, язык 
пока­зы­вать или ещё что-то? Как на тебя это влияет?
− Я под­став­ляю свою спину.
− Хоро­шо. Есть ощу­ще­ние – «я нужен»? Меня про­сто любят.
− Нет, сло­во нужен даже не приходит!
− Хоро­шо, а меня про­сто любят?
− Нет. Это даже не при­хо­дит в голо­ву – «любят, не любят».
− Про­сто приятно?
− Да!
− И про­сто надёжно.
− Как-то весело.
− Вот это ощу­ще­ние надёж­но­сти, при­ят­но­сти и весё­ло­сти переведи 
на осо­знан­ный уро­вень А., пожалуйста.
− Что зна­чит − пере­ве­ди на осо­знан­ный уровень?
− Ну вот ты сей­час почув­ство­ва­ла там. Ты это чув­ство давнымдавно не испы­ты­ва­ешь в сво­ём теле А.. Оно было когда-то в детстве, 
сей­час оно у тебя уже исчез­ло, тут дру­гие про­бле­мы и забо­ты. Сей­час это 
ощу­ще­ние, обно­ви его, вспом­ни его и оно авто­ма­ти­че­ски перей­дёт на твой 
осо­знан­ный уро­вень и будет ино­гда тебе помогать.
− Повто­ри мне эти сло­ва, кото­рые нуж­но пере­ве­сти на осознанный 
уро­вень.
− Та любовь, твоя нуж­ность: «я здесь − там, где я дол­жен быть!». Я 
хоро­шо впи­сы­ва­юсь в вашу семью, пото­му что вокруг всё гар­мо­нич­но и меня 
любят и гла­дят, лас­ка­ют. Я под­став­ляю спи­ну − гладь­те меня ещё.
− Да.
− Пони­ма­ешь это при­ят­ное ощу­ще­ние? Вот эти при­ят­ные ощущения 
осо­знай, пере­ве­ди на осо­знан­ный уро­вень А.. Хоро­шо, поеха­ли даль­ше. Вот 
смот­ри, ты там живёшь, ты там рас­тёшь, еды хва­та­ет, теп­ло и светло 
доста­точ­но − и сидел бы там всю жизнь, зачем выхо­дить-то собрал­ся, Валер? 
Что застав­ля­ет тебя выходить?
− Никто не спра­ши­ва­ет, хочешь выхо­дить или не хочешь выходить!
− Ну ты же как-то реша­ешь сам?
− Нет.
− Про­сто при­шла пора?
− При­шла пора!
− И давай иди отсюда?
− И закон­чи­лось, и всё!
− Хоро­шо. Роды будем проживать?
− Давай будем проживать.
− Хоро­шо, ска­жи, пожа­луй­ста, к момен­ту родов ты голо­вой вниз или 
попой?
− Голо­вой.
− Вот пред­став­ля­ешь, шей­ка закры­та, а потом начи­на­ет откры­вать­ся и 
как коль­цо. Вот сей­час мне нуж­но тебя потро­гать, а я не могу тебя потрогать. 
Как коль­цо на голо­ве. Открой гла­за, вот смот­ри: вот так коль­цо на голове 
начи­на­ет полз­ти, полз­ти. Закры­вай гла­за. Про­чув­ствуй, есть это ощущение? 
И голов­ка начи­на­ет опус­кать­ся в полость мало­го таза для того, чтобы 
нача­лись роды. Ты же пони­ма­ешь, как рож­да­ют­ся дети?
− Да.
− И ещё одна малень­кая хит­рость: когда голов­ка, ты же пом­нишь свою 
дочь, у неё голо­ва не шари­ком круг­лым, она немно­жеч­ко вытя­ну­тая. Почему 
− пото­му что голов­ка пыта­ет­ся прой­ти сво­и­ми наи­мень­ши­ми раз­ме­ра­ми по 
наи­боль­шим раз­мре­рам таза и поэто­му, когда она начи­на­ет опускаться, 
начи­на­ет пово­ра­чи­вать­ся либо по часо­вой стрел­ке, либо про­тив. Как 
пово­ра­чи­ва­ет­ся твоя голов­ка, по часо­вой или против?
− Я пово­ра­чи­ва­юсь вот так.
− То есть, это по часо­вой или про­тив часовой?
− Про­тив.
− Хоро­шо. Ты идёшь из пер­вой пози­ции, в родах есть такая 
осо­бен­ность. То есть, твоя спи­на, Вале­ры, была к пра­во­му боку мате­ри к 
момен­ту родов. Всё нор­маль­но. Где роды-то про­ис­хо­дят, Валер? В поле, 
поди?
− В помещении.
− В бане? Или род­дом, там кафель?
− Нет, на полу.
− Хоро­шо, кто помогает?
− Папа.
− Нор­маль­но. И вот смот­ри, ты родил­ся. Перед тем, как рождаться 
начать, не было стра­ха – «ой, помру!»? Или ты абсо­лют­но уве­рен в маме?
− Вооб­ще ниче­го не было.
− Хоро­шо. Про­сто у людей такие стра­хи есть. Хоро­шо. И что, когда 
родил­ся, закри­чал сра­зу или нет?
− Холод­но, очень холодно!
− Конеч­но, ещё и на полу. А в какое вре­мя ты рождаешься?
− В июне.
− Ну там гра­ду­сов не мно­го, тут, в мат­ке, было 38.
− Уже хорошо.
− Заорал? А вот ещё я хочу, что­бы ты про­чув­ство­вал: вот у тебя лёгкие 
были спав­ши­е­ся во вре­мя бере­мен­но­сти и вот ты дела­ешь пер­вый вдох. 
Насколь­ко это болез­нен­но, или страш­но, или радост­но, когда у тебя лёгкие 
вдруг раз − и напол­ня­ют­ся? Или это неожи­дан­но, и ты начи­на­ешь ещё 
гром­че орать?
− Я даже не заме­тил, как это случилось!
− Хоро­шо.
− Они так напол­ни­лись и всё!
− Ну заорать-то заорал?
− Заорал!
− Отец доволь­ный, что паца­на сделал?
− Да.
− Посмот­ри, какие гла­за у мате­ри, у отца. Отец же тебя взял на руки 
пер­вым? Или там была какая-то баб­ка помогала?
− Баб­ка.
− Ну отец был рядом?
− Да.
− Хоро­шо. Ну вот смот­ри, ты родил­ся. Ты понял, что ты родил­ся там, 
где дол­жен был, что тебя любят?
− Да.
− Что ты тут нужен!
− Я ниче­го не думаю, пото­му что я в таком состо­я­нии, у меня нет 
мыс­лей сейчас.
− Хоро­шо, нет так нет. Ну всё рав­но ты счаст­лив. Ты уви­дел маму. 
Мама-то кра­си­вая хоть?
− У мамы воло­сы мокрые.
− Ну есте­ствен­но. Хоро­шо. Ну вот смот­ри, ты родил­ся и вот ты как-то 
живёшь. Когда тебе лет пять отец-то обра­ща­ет на тебя своё вни­ма­ние, он 
вос­пи­ты­ва­ет тебя как пацана?
− Да.
− При­ят­но это? Он тебя вооб­ще на руки-то берёт иногда?
− Он с нами мно­го игра­ет со всеми.
− Почув­ствуй, насколь­ко это при­ят­но, когда такой здо­ро­вый человек 
игра­ет и любит вас! Почув­ствуй это ощу­ще­ние радо­сти, приятности, 
сча­стья!
− Да.
− И пере­ве­ди то же самое на осо­знан­ный уро­вень А.. Хоро­шо. Вот 
смот­ри, ты рас­тёшь. Что это за вре­мя-то такое? Всё-таки это перед Великой 
Оте­че­ствен­ной?
− Нет, Пер­вая мировая.
− Дом-то ваш зажи­точ­ный или нет? Хозяй­ство боль­шое или они только 
успе­ва­ют детей делать? Живёшь силь­но бедно?
− Я не знаю, зажи­точ­ная ли она, но в принципе…
− Все­го хватает?
− Да. Мама рабо­та­ет, папа рабо­та­ет, бабуш­ка есть.
− Хоро­шо. Какое-то жёл­тое поле очень близ­ко от дома. Жёл­тое поле —
это рожь или это цве­ты жёлтенькие?
− Как ты на него пер­вый раз вышел?
− Нет, это какие-то злаки.
− Ну это рожь или овес, или пшеница?
− Пше­ни­ца свет­ло-жёл­тая, а это ярко-жёлтое.
− Ну ты же под­хо­дил к этим полям, что такое там? Ты же рукой водил 
по вер­ху этих колос­ков. При­ят­но это?
− Щекот­ли­во.
− А что даёт тебе это щекот­ли­во? Приятно?
− При­ят­но, интересно.
− Это тебе сколь­ко лет уже?
− Три.
− Так там коло­сья выше тебя или в твой рост. Хоро­шо, давай двигаться 
даль­ше. В то вре­мя шко­лы-то есть или ты толь­ко в церковно-приходской 
учил­ся?
− Нету школ.
− Ну тебя как-то гра­мо­те учат или тебя толь­ко учат считать?
− Меня пока гра­мо­те не учат.
− Хоро­шо. Вот смот­ри, ты рас­тёшь поти­хо­неч­ку, у тебя гормоны 
игра­ют. Когда ты стал обра­щать вни­ма­ние на дев­чо­нок, Валер? Сколь­ко лет 
тебе было?
− Поче­му-то выхо­дит восемь.
− Ну мало ли, рус­ская дерев­ня, общие бани, под­гля­ды­вать мож­но в 
окош­ки. То есть, ты стал муж­чи­ной в восемь лет?
− Нет.
− Заин­те­ре­со­ва­ли тебя, ста­ли дев­чон­ки интересовать?
− Я понял, что они другие!
− Ну это нор­маль­но. Хоро­шо, вот смот­ри, ты так без­гра­мот­ный и 
рас­тёшь, гра­мо­те тебя так и не научи­ли, а сколь­ко лет тебе было, когда тебя 
взя­ли в армию? Тебя уже при­цель­но взя­ли на вой­ну, я так пони­маю, на 
Первую миро­вую. Сколь­ко лет тебе было − сем­на­дцать, восемнадцать? 
Навер­ное, восем­на­дцать лет толь­ко исполнилось?
− Я думаю, семнадцать.
− В армии ты дол­го про­слу­жил, на фрон­те дол­го про­был, или первая 
толь­ко ата­ка и у тебя сра­зу такое слу­чи­лось? Пом­нишь, ты пла­кал? Потому 
что это конец жиз­ни, полу­ча­ет­ся? Рука не рабо­та­ет, прав­да, левая. Сколько 
тебе при­шлось про­быть на фронте?
− Я пони­маю. Я думаю, зиму…
− Ну ты уже мно­го пере­жил вся­ких страш­ных вещей?
− Да пере­жи­ва­ешь мно­го сразу…
− А люб­ви ты ещё не нашёл, не встре­чал люб­ви своей?
− Не успел.
− Хоро­шо. Давай, про­жи­ви этот миг, когда начал­ся этот бой. Тебе что 
попа­ло − пуля попа­ла, или ты руку вывих­нул, или тебе сло­ма­ло чем-то руку?
− Кро­ви нету.
− Но рука как плеть.
− Рука не рабо­та­ет и боль жут­кая. Но кро­ви нету.
− В пле­че? Ты мог вывих­нуть её.
− Да.
− И ты идёшь, накло­ня­ешь­ся, она тебя всё вре­мя вниз тянет, рука?
− Да, как колбаса…
− Я понял тебя, это вывих. Какое-то рез­кое дви­же­ние делал и 
вывих­нул. Тебе впра­ви­ли это? Тебе уда­лось дой­ти до своих?
− Нет.
− А что случилось?
− Я про­сто не дошёл…
− А как ты уми­ра­ешь? Вале­ра, опи­ши мне, как ты уми­ра­ешь. Давай ещё 
чуть-чуть назад. Вот у тебя обе руки целые, что слу­чи­лось? Уда­ри­ло чем-то, 
ещё что-то − что слу­чи­лось с тво­ей левой рукой? Или у тебя её вообще 
ото­рва­ло, и ты пыта­ешь­ся зажи­мать культю?
− Нет, она висит.
− А давай назад чуть-чуть, когда она не висе­ла, когда ты ей что-то 
делал. Что слу­чи­лось, что она у тебя повисла?
− Я не знаю, что слу­чи­лось. Открыл гла­за − она висит.
− Преж­де чем ты открыл гла­за, ты их дол­жен был закрыть. Давай 
вер­нём­ся, за десять минут до того, как слу­чи­лось. Вот ты ещё целый, 
здо­ро­вый, ты что-то этой рукой дер­жишь, рабо­та­ешь. Даль­ше что? Давай 
посмот­рим.
− Такое впе­чат­ле­ние, что я выбираюсь.
− Из воронки?
− Выби­ра­юсь из како­го-то зава­ла земляного.
− Или из зава­ла, или из воронки?
− Я не знаю. На мне кто-то ещё, я выбираюсь.
− То есть, тебя зава­ли­ло телами?
− Да. Рука уже не рабо­та­ет, и я не знаю, сколь­ко выби­ра­юсь, потому 
что ощу­ще­ние, что кус­ки вре­ме­ни, навер­ное, я теряю созна­ние, а потом 
опять…
− Конеч­но. А где в теле ещё болит?
− Я уже выбрал­ся, иду и эта рука тяже­лая и даже мои пле­чи, плечо 
пра­вое намно­го ниже.
− Пра­вое или левое, кото­рое ранено?
− Нет, ране­но правое.
− Так ты левой рукой держишь?
− Да.
− Тогда всё пра­виль­но, оно намно­го ниже. Ты не смог дой­ти до своих, 
что ли? То есть, у тебя нигде на теле ран нету?
− Ну я в паль­то, в этой шинели.
− Хоро­шо, вот смот­ри, ты идёшь. Кста­ти, в этом теле, у А., в этом 
пле­че быва­ют непри­ят­ные ощу­ще­ния, в правом?
− Нет.
− Нико­гда не было, ни в девят­на­дцать, ни в два­дцать лет?
− Я дума­ла, что в какой-то момент у меня был очень сильный 
тен­до­ва­ги­нит.
− Это отсю­да и шло, наверное…
− Да, от того, что я игра­ла на пиа­ни­но, а играть я не хоте­ла, меня 
мама застав­ля­ла…
− И ты вспом­ни­ла Вале­ру и реши­ла под­клю­чить его неприятные 
ощу­ще­ния. Хоро­шо, рас­ска­жи, пожа­луй­ста, как ты уми­ра­ешь, Валера?
− Я очень плачу.
− Ну плачь. Когда ты пла­чешь, ты же на это как-то реа­ги­ру­ешь − я это 
не сде­лал, это не понял, то не узнал. И пла­чу. Рас­ска­жи, пожа­луй­ста. То есть, 
ты так маль­чи­ком и умер, и нико­го не любил.
− Я нико­го не любил, ниче­го не успел…
− Да не пото­му, что ты пло­хой, про­сто ты не успел ничего!
− Я ниче­го не успел…
− Пока ты ещё сопро­тив­ля­ешь­ся, пока у тебя есть силы сопротивляться, 
а вот когда уже силы исся­ка­ют, най­ди тот момент, когда ты уми­ра­ешь. Это 
какое вре­мя года − сырость, сля­коть, или теп­ло, или мороз?
− Сырость, слякоть.
− Как ты уми­ра­ешь? Какое вре­мя суток?
− Не знаю.
− Свет­ло, тем­но? Ночь лун­ная или день серый? Пер­вое, что приходит.
− Очень холодно.
− И ты замер­за­ешь, тебя все­го трясет?
− У меня зубы стучат…
− Ты лежишь уже?
− Да.
− В гря­зи, мок­рый? Ну там мок­рая шинель, когда к телу, она хоть чуть-чуть согре­лась или нет?
− Нет, тело холодное…
− Най­ди тот момент, когда ты пере­ста­ёшь сту­чать зуба­ми, когда ты 
пере­ста­ёшь ощу­щать холод. На каком боку ты, кста­ти, лежишь?
− На спине.
− И руки рас­ки­ну­ты, или нет, или эта рука пра­вая так «по шву» и идёт?
− Эта рука рядыш­ком, пра­вая, а левая свёр­ну­та в крендель.
− Я понял, ты её держишь.
− А пра­вую уже не дер­жу и не могу даже достать до неё.
− Она обездвижена?
− Да…
− Най­ди теперь тот момент, Валер, когда пере­ста­ёшь ощу­щать своё 
тело, что ты замер­за­ю­щий, что ты такой несчаст­ный. Когда ты перестаёшь 
его ощу­щать и начи­на­ешь видеть своё тело со стороны.
− Да…
− Опи­ши мне, какое тело ты толь­ко что оставил?
− Есть ещё момент.
− Какой? Чего плачешь?
− Мне тепло.
− Так, пото­му что ты вышел из тела, ты пере­стал его ощу­щать. Опиши 
мне, какое тело ты оста­вил, отно­ше­ние к телу, кото­рое ты толь­ко что 
оста­вил.
− Парень, усы пушком.
− То есть, ещё и брить­ся-то не начал как следует.
− Нет. Розо­вый был, а теперь весь белый.
− Выра­же­ние лица какое у тебя, Валер?
− Выра­же­ние очень бла­гост­ное. Это момент, когда ста­ло тепло…
− Когда ты вышел из тела, когда стал видеть себя со стороны?
− Нет, ста­ло теп­ло в теле.
− А потом начи­на­ешь видеть его со сто­ро­ны: – смерть это.
− И спокойно…
− Да. Хоро­шо. А вот фор­ма и цвет того, что вышло из тела, фор­ма и 
цвет Души тво­ей, как бы ска­зал, Валер?
− Я смот­рю на неё.
− Цвет и фор­ма. Как ты на неё смот­ришь, когда ты и есть Душа?
− Вокруг сире­не­вый дымочек.
− А ты там кто?
− А я не знаю, сире­не­вый дымо­чек вьет­ся вокруг.
− Вокруг чего, вокруг Валеры?
− Не знаю, не вижу.
− Или я чув­ствую себя сире­не­вым дымком?
− Я вижу сире­не­вый дымок.
− Хоро­шо. Вот сей­час, когда ты толь­ко что оста­вил тело, Валер, ты 
пони­ма­ешь, что тело умерло?
− Да…
− А где смерть, та смерть, кото­рую мы все боим­ся − холод, тлен, 
чер­но­та, жуть вся­кая? Тебе было очень пло­хо, потом вдруг ста­ло хорошо, 
теп­ло и после это­го ты начи­на­ешь видеть своё тело со сто­ро­ны и лицо 
уми­ро­тво­рён­ное. Где смерть? Может быть, про­пу­сти­ла где-то, может, она 
там выско­чи­ла?
− Выско­чи­ла кто?
− Смерть.
− Нет, никто не выскочил.
− Так смерть-то, где, есть она или нет по ощущениям?
− Не знаю…
− Ещё раз давай пой­дем. Вот ты лежишь, у тебя зубы сту­чат, лежишь в 
гря­зи, в сырости.
− А потом ста­ло хоро­шо, тепло.
− Вот, и ты начи­на­ешь видеть себя со стороны.
− Ну я не чув­ствую это, я чув­ствую тепло.
− Я знаю, так быва­ет. А потом ты пере­ста­ёшь чув­ство­вать тело, теп­ло в 
теле и начи­на­ешь видеть своё тело со сто­ро­ны. Пом­нишь, я тебя спросил − 
выра­же­ние лица? Ты ска­зал: «уми­ро­тво­рён­ное очень».
− Да, благостное.
− Да, это пра­виль­ное сло­во. И вот сей­час, когда ты вышел из тела, 
когда ты умер, Валер, будь добр, я спро­сил, какой цвет у тебя. ты говоришь, 
сире­не­ва­тый какой-то туман, облачко.
− Да, сиреневое.
− Ну они что-то обра­зу­ют, не про­сто болтаются?
− Да.
− Хоро­шо. Вот сей­час, когда ты это видишь, мы до это­го с тобой 
дошли, ска­жи, пожа­луй­ста, с кем бы по жиз­ни Вале­ры ты хотел бы 
завер­шить гешталь­ты − с отцом, с мате­рью, с кем-то из сестёр или бра­тьев, с 
кем-то из дру­зей, сослу­жив­цев, с девуш­кой, кото­рая тебе нра­ви­лась, но 
кото­рой ты не смог ниче­го ска­зать и сде­лать? Есть кто-то, с кем бы ты хотел 
сей­час завер­шить гешталь­ты после того, как ты оста­вил своё тело?
− Завер­шить что?
− Гешталь­ты, то есть, отно­ше­ния. Всё недо­ска­зан­ное − ска­зать. С кем 
бы ты хотел? Ты же пони­ма­ешь, что мы все­гда чего-то недоговариваем, 
недо­де­лы­ва­ем. А вот сей­час ты уже умер, тебя уже там нету, но ты можешь 
это всё-таки ска­зать, своё спа­си­бо, своё до сви­да­ния, рас­ста­вить точ­ки над 
«i». Вот ты, Вале­ра, с кем бы хотел по сво­ей жиз­ни, кото­рая так быстро 
кон­чи­лась?
− Не знаю, выби­раю из всех.
− Это может быть отец, может быть, мать, ты гово­рил, бабуш­ка у тебя 
там была. Может быть, кто-то из бра­тьев или сестёр. Может, с несколькими 
людь­ми. Тут нет каких-то норм.
− С моей соба­кой Пулькой.
− Это по жиз­ни А., у тебя там была соба­ка Пуль­ка? Или по жизни 
Вале­ры?
− Да.
− В той жиз­ни? Ты же мне не ска­за­ла ниче­го про неё. При­гла­шай её 
Душу. При­шла она? Обра­до­ва­лась? Ты тоже рад? Завер­шай гештальты, 
ска­жи, что ты её любишь, погладь. Как она пах­ла, как она тебя лижет − всё 
это вспом­ни! Завер­ши эти гешталь­ты, пожа­луй­ста. Не плачь так сильно!
− Пла­чет­ся…
− Ну и хоро­шо, плачь. И вот сей­час, когда она при­шла, когда ты 
поня­ла, насколь­ко глу­бо­ко она в тебе сидит, я тебя сей­час очень попрошу: 
раз­ме­няй­тесь с ней любо­вя­ми. Вот ты её очень любил, пом­нишь? Хоть она и 
пах­ла пси­ной, хоть она и была без вся­ких пород, но она была самое любимое, 
самое пре­дан­ное тебе суще­ство! Ты давал ей очень мно­го люб­ви, и она тебе 
свою любовь всё вре­мя дава­ла, но я хочу, что­бы вы сей­час разменялись 
эти­ми любо­вя­ми, поче­му − пото­му что любовь, кото­рую мы даём, она несёт
виб­ра­цию того тела, из кото­ро­го идёт. Вот у тебя, у Вале­ры, одна вибрация 
люб­ви, у соба­ки тво­ей, Пуля, да?
− Пуль­ка.
− У Пуль­ки была дру­гая виб­ра­ция. Но ты взял себе её виб­ра­цию, она 
взя­ла себе твою виб­ра­цию, пото­му что вы люби­ли друг дру­га. Я сейчас 
про­шу: отдай ей всю её виб­ра­цию и забе­ри у неё всю свою. Это не значит, 
что вы буде­те не любить друг дру­га, вы буде­те любить друг дру­га также, 
про­сто вы буде­те одно­род­ны­ми и тебе не при­дёт­ся из жиз­ни в жизнь, сейчас 
А., искать эту виб­ра­цию в каких-то дру­гих суще­ствах. Пожа­луй­ста, всю ту 
любовь, кото­рую она тебе дава­ла, она же тебе нача­ла давать любовь, когда 
ты ещё был совсем малень­ким. Она к тебе при­шла, ты пол­зал там, она тебя 
выли­зы­ва­ла. Отдай ей всю её любовь и забе­ри всю свою. Сделал, 
полу­чи­лось? Полег­ча­ло ведь сразу?
− Да!
− Ещё надо кого-то по жиз­ни Вале­ры приглашать?
− Мама.
− При­гла­шай. Такую здо­ро­вую, высо­кую. При­шла она?
− Да.
− Ска­жи ей, что ты умер, но это было дав­но, она уже тоже сейчас 
умер­ла. Она обра­до­ва­лась, что ты её пригласил?
− Да.
− Хоро­шо. И пожа­луй­ста, сей­час, когда она при­шла, ска­жи всё, что ей 
недо­го­во­рил, доде­лай всё, что недо­де­лал. Завер­ши все те гешталь­ты, чтобы 
они не висе­ли на тебе непре­одо­ли­мым гру­зом. И раз­ме­няй­ся с ней тоже 
любо­вя­ми. Отдай ей всю любовь, кото­рую она дава­ла тебе, помнишь? 
Пом­нишь, я лежу в каком-то плат­ке и у меня сосок по губам, а я его –
«хвать» − и наем­ся. Раз­ме­няй­тесь, пожа­луй­ста, любо­вя­ми. Отдай всю 
любовь, кото­рую она дава­ла тебе и забе­ри всю любовь, кото­рую давал ты ей 
− себе. Ещё раз повто­ряю, это для того, что­бы вы не иска­ли из вопло­ще­ния в 
вопло­ще­ние эти виб­ра­ции, поняла?
− Да.
− Раз­ме­ни­вай­ся. Это не зна­чит, что вы буде­те друг дру­га не любить, вы 
буде­те любить друг дру­га всё так­же, про­сто каж­дый из вас будет цельным.
− Всё!
− Хоро­шо. Полегчало?
− Спо­кой­нее!
Сес­сию про­вёл П.С. Гынгазов.
.

Расписание курсов обучения регрессионной терапии с Павлом Гынгазовым