Жизнь Галия / Павел Гынгазов. Фрагмент сеанса регрессии

Фрагмент сеанса регрессии П.С. Гынгазова

Автор соб­ствен­но­го метода

«Техника погружения в прошлые воплощения с использованием остановки внутреннего диалога» 

*************

Онлайн курс обучения у Мастера уже скоро! –   16–17 марта 2024 г (открыто бронирование)

*************

− Я в каком-то закры­том тем­ном пространстве.
− В гробу?
− Нет, решет­ка впе­ре­ди меня.
− А вы там кто, про­чув­ствуй­те тело.
− Я муж­чи­на. Я в руби­ще, я здесь очень дав­но нахо­жусь. Я худой, 
дох­лый, очень боль­ной, ста­рый, немощ­ный. Очень дав­но, эта решет­ка как в 
камен­ном мешке.
− Рас­ска­жи­те о себе, кто вы?
− Я какой-то бунтарь.
− А сколь­ко вам лет?
− По ощу­ще­ни­ям шесть­де­сят, но по немощ­но­сти все сто. Не доживают 
люди до тако­го возраста!
− Как вас зовут, мужик ста­рый, шести­де­ся­ти лет?
− Галий.
− И что, Галий?
− В камен­ном мешке…
− Хоро­шо. Это вам шесть­де­сят лет. Давай­те вер­нем­ся, вам четы­ре года, 
вы еще не зна­е­те сво­ей жут­кой жизни.
− Я куд­рявень­кий, у меня корот­кие волосики.
− Белые, черные?
− Я белень­кий. У меня какая-то верё­воч­ка вокруг головы.
− Это какой при­мер­но исто­ри­че­ский период?
− Это до нашей эры, то ли III, то ли V век.
− Что вы там дела­е­те, насколь­ко вы счаст­ли­вы, Галий?
− Я очень счаст­лив. Я такой хоро­шень­кий, кра­си­вый. Я сижу на белом 
песоч­ке на ули­це и у меня в руках камуш­ки такие ровные. 
− И игра­е­те ими.
− Я их как-то скла­ды­ваю, я из них что-то выкла­ды­ваю. Какие-то 
мра­мор­ные серо-белые камуш­ки, они чет­кой фор­мы, серые.
− А кто это дела­ет? То есть ваша семья доста­точ­но состо­я­тель­ная, что 
могут иметь такие камушки?
− Да, на мне одеж­да, она какая-то через пле­чо, белень­кое что-то 
под­по­я­сан­ный.
− Как туника.
− Что-то такое, коротенькое. 
− До сере­ди­ны бедра.
− Да. Я сижу, нож­ки босые, мне тепло.
− Мама-то какая?
− Мама очень красивая!
− Она на вас обра­ща­ет вни­ма­ние? Ну вы же зна­е­те, сколь­ко вам лет 
сей­час?
− Четы­ре.
− Вы же зна­е­те. Мама кра­си­вая, она ходит, в зер­ка­ло смот­рит: ах, какая 
я кра­са­ви­ца!
− Нет, мной зани­ма­ет­ся не мама.
− А кто?
− Какой-то мужи­чок седоватый.
− И чем он вас кормит?
− Он меня не кор­мит, он меня чему-то учит.
− То есть вами, как маль­чи­ком, уже зани­ма­ет­ся мужчина. 
− Да!
− Но это не отец ваш?
− Не отец, он очень пожи­лой, боро­да у него седая. Он очень сухонький, 
на нем какая-то накид­ка без рукавов.
− Это какая национальность?
− Я грек.
− Что-то нас сего­дня в Гре­цию тянет. Рас­ска­жи­те, пожалуйста.
− Я слу­шаю его в пол-уха, а он так мед­лен­но гово­рит и смот­рит. Мы 
вдво­ем. Но он не про­сит, что­бы я повер­нул­ся, ему доста­точ­но, что я тут сижу. 
− То есть сижу и какие-то мыс­ли улавливаю?
− Я слу­шаю, мне нравится.
− Хоро­шо, а давай­те вер­нем­ся, вам все­го полгода.
− Мама дер­жит меня на руках, сей­час она полнее.
− А грудь такая же, как у той мартышки?
− Очень кра­си­вая грудь, она перетянута. 
− Когда «я на руках у такой кра­си­вой мамы», приятно?
− Очень при­ят­но, я смот­рю на неё с обо­жа­ни­ем, мне кажет­ся, я так её
люб­лю, даже не совсем как сын, как-то я смот­рю стран­но на неё.
− Почув­ствуй­те.
− Я рев­ную ее.
− К кому, к отцу?
− А что?
− Я не хочу, что­бы она вооб­ще меня с рук спус­ка­ла, а когда приходит 
отец, она меня куда-то отдает.
− То есть отец ваш сопер­ник самый глав­ный, лиша­ет вас любви?
− Отец − мой сопер­ник, я не хочу, что­бы так было!
− Ска­жи­те, пожа­луй­ста, как вы дума­е­те, для чего бессознательное 
дало вам такую инте­рес­ную шту­ку, вам, Т.?
− Мне не хва­та­ет мате­рин­ской люб­ви, насто­я­щей любви.
− То есть насто­я­щей люб­ви мате­рин­ской и я из-за того, что­бы отец у 
меня выры­вал те кру­пи­цы люб­ви, кото­рые дава­ла мама
− Мне хочет­ся вла­деть всем её вни­ма­ни­ем, что­бы она все­гда была 
рядом.
− А вот сей­час, огля­ды­вая ту жизнь до той ямы, в кото­рую вы попали, 
вы мне рас­ска­же­те, зачем вас в камен­ный мешок запи­ха­ли, вот когда вы 
поня­ли, что непра­вы были, что мама не все­гда вас не люби­ла? Когда вы 
поня­ли, что она пыта­лась вам чего-то дока­зать, пока­зать, объ­яс­нить, а вы не 
слу­ша­ли, пото­му что у вас свои тара­ка­ны в голо­ве. Най­ди­те тот момент, когда 
впер­вые полу­чи­лось: «Боже, мама, я даже не думал, что ты так можешь 
любить!».
− А это четы­ре года. Я не знаю, что про­изо­шло, отец запре­тил матери 
про­яв­лять эту любовь, ска­зал, что он…
− Дол­жен быть мужчиной?
− Да, ты вооб­ще боль­ше его не можешь вос­пи­ты­вать, ты не будешь его 
боль­ше вос­пи­ты­вать и вот мне это­го дядень­ку при­ста­ви­ли. А я не смот­рю на 
него, пото­му что это не мама. Я пови­ну­юсь, но…
− А отца вы силь­но нена­ви­ди­те за это? Как вы реши­ли, маль­чик Галий, 
что я тебе, папа, еще отомщу?
− Я не решал ниче­го, я про­сто отвер­нул­ся от отца, я ста­рал­ся не 
смот­реть.
− То есть он вас любил, вы его тоже люби­ли ино­гда, но он переключал 
любовь мамы на себя?
− Я не знаю, нет, ему любовь мамы-то была не осо­бо нужна.
− Поче­му?
− Я вижу, как он при­ни­ма­ет как должное.
− Что?
- Мате­ри­ну любовь, мате­ри­но обо­жа­ние, с высо­ты покровителя, 
пра­ви­те­ля и ко мне тоже нету ниче­го. Он ска­зал, что дол­жен быть мужи­ком и 
так далее!
− Хоро­шо. Когда вы сбе­жа­ли отту­да? Что там слу­чи­лось? Вы сменили 
как-то свой взгляд на то, что вы мужик и не про­стой смертный?
− Я мужик, но мне все­гда не хва­та­ло, пят­на­дцать лет мне было. На 
кораб­ле свалил.
− Сбе­жал из дома.
− Да, я спря­тал­ся, уехал с каки­ми-то мат­ро­са­ми, в общем, спря­тал­ся. Не 
пото­му, что мне каких-то при­клю­че­ний хоте­лось, нет, я домаш­ний ребенок.
− И что на кораб­ле на этом с мат­ро­са­ми домаш­ний ребенок?
− Я делал все, я повзрос­лел там, заго­рел. Я ушел из дома в пятнадцать
лет, пото­му что мама не дава­ла мне люб­ви, а мне хоте­лось люб­ви, а понимал, 
что и сам себе уже могу заработать.
− А как вы ока­за­лись в этой яме, в камен­ном мешке?
− А вот здесь-то я от мате­ри и не хочу этой люб­ви, я боюсь потерять 
потом эту любовь.
− Зна­чит, полу­ча­ет­ся, Галий, когда вы ушли, сбежали…
− Да, какой-то бар­кас, нос задранный.
− Хоро­шо, а вот тот, кото­рый в камен­ном мешке?
− Это я.
− Как вы дожи­ли до того, что попа­ли в камен­ный мешок? Это вы себя 
нака­зы­ва­е­те − я не хочу боль­ше видеть маму, я не хочу видеть женщин, 
прыг­ну я в этот мешок и буду я там сидеть? Что слу­чи­лось, кто запи­хал вас 
туда?
− Я не пони­маю, поче­му я здесь?
− Так посмот­ри­те. Если по хро­но­ло­гии смотреть.
− А я сам сюда пришел.
− И прыг­нул в этот мешок. 
− Меня никто не затачивал.
− А для чего?
− Я какую-то аске­зу принял!
− Давай­те най­дем этот момент. Вы были раз­гиль­дя­ем, кото­рый маму 
любит, она не отве­ча­ет, и я на весь мир обижен!
− Я не был раз­гиль­дя­ем, я пытал­ся заглу­шить тяже­лой рабо­той эту 
любовь, кото­рой мне не хва­та­ло от мате­ри. Меня так это рани­ло, и я какой-то 
непол­но­цен­ный даль­ше стал. Я замкнул­ся в себе.
− Ну вы же вна­ча­ле сбе­жа­ли на баркасе.
− Да, типа фре­га­та. Ладья какая-то. Я сбе­жал, пото­му что я хотел 
убе­жать от того желания.
− Вам уда­лось убе­жать от себя, от сво­е­го желания?
− Нет, не уда­лось, я туда ходил, сюда ходил, рабо­тал тяже­ло, я не мог 
заглу­шить его…
− Заглу­шить я не могу не ответ­ную любовь мамы?
− Да, я хотел!
− А при чем здесь аске­за? «Вот меня жизнь помотала»…
− А я не мог най­ти нигде успо­ко­е­ния, и я решил, что так мне плохо.
− Кто научил-то так?
− Люди раз­ные встре­ча­лись. Вер­нее, не так, я научил­ся мол­чать, когда 
люди попа­да­лись, когда были неспра­вед­ли­вы, когда там били, издевались.
− Я все при­ни­мал и гово­рил: «какое сча­стье, что мне раз­би­ли башку!».
− Нет, мне не били баш­ку, меня били плетьми.
− Хоро­шо мне спи­ну исхле­ста­ли уже в вось­мой раз.
− Да, плетьми били. Я в кан­да­лы закован.
− За что? Я всем рас­ска­зы­вал: я так люб­лю маму, а мне гово­рят: маму 
нель­зя любить!
− Нет. У меня строп­ти­вый харак­тер и за какое-то непо­ви­но­ве­ние меня. 
− За какое?
− Это я уже на суше где-то был. Кста­ти, воло­сы у меня потем­не­ли. Я 
доста­точ­но высо­кий. Я где-то пере­сек­ся с каким-то пат­ри­ци­ем. Это какой-то 
не самый глав­ный пра­ви­тель в горо­де, а типа куп­ца. И что-то я высказал, 
какую-то мысль. Не кра­моль­ную, а какую-то воль­но­дум­ную. Ему не 
понра­ви­лось, и он при­ка­зал меня зако­вать. Меня зако­ва­ли, поса­ди­ли на 
гале­ру.
− Гале­ра на веслах?
− Да, вот здесь меня плетьми бьют, при­чем бьют очень сильно. 
− Да, что­бы рабо­тал как сле­ду­ет. Что­бы лод­ка шла быстро. 
− Сколь­ко-то лет, ну дол­го. У меня воло­сы отрос­ли, боро­да отросла. 
Дол­го я на этой гале­ре был. 
− А в яму-то кто вас запи­хал, в камен­ный мешок?
− Сла­бый я вообще. 
− Сла­бый на физи­че­ском уровне или меня сло­ма­ли, я боль­ше не смогу 
выжить от люб­ви нераз­де­лен­ной к маме?
− Я сла­бый физи­че­ски, я почти ниче­го не ем, ни с кем не разговариваю.
− Не ем − не дают?
− Нет, я сам не ем, я сам себя при­вел в это состояние.
− Какой ужас. Как вы умираете?
− Про­сто от голо­да, что ли.
− В этом меш­ке каменном?
− Да.
− Най­ди­те тот момент, когда вы пере­ста­е­те ощу­щать голод, когда 
пере­ста­е­те ощу­щать тело, когда начи­на­е­те видеть свое тело со стороны? 
Поня­ли, зачем вас сюда привело? 
− Да!
− Какое тело вы толь­ко что оста­ви­ли, опи­ши­те мне его, пожалуйста?
− Это высо­кий, очень худой ста­рик. Длин­ные воло­сы с про­се­дью, нос 
ост­рый, с неболь­шой гор­бин­кой. Длин­ная боро­да, гла­за, хоть и закры­ты, но 
они как-то впа­ли, кожа да кости. И я как-то сидя. Там какая-то кровать.
− Вы сиде­ли в яме, а для вас спе­ци­аль­но выдол­би­ли выступ?
− Да, это как ниша в яме, выдолб­ле­на. И когда вста­вал, хотел вздохнуть, 
сде­лать глу­бо­кий вдох, сил не хва­ти­ло и все, умер…
− Почув­ствуй­те, как вы сползаете. 
− Да, боль­ше как-то при­ва­лил­ся, тело на боку немнож­ко, нога слегка 
уеха­ла.
− Когда все закон­чи­лось, ваше внут­рен­нее состояние?
− Сво­бо­да! Сво­бо­да в том, что меня отпу­сти­ло от этих мыслей!
− От любви?
− Да.

*******

Павел Сер­ге­е­вич Гынгазов

Врач-сексолог, регрессолог.

Автор методики и ведущий обучающего курса

«Техника погружения в прошлые воплощения через «Остановку внутреннего диалога». 

Запись на сеан­сы и обучение