Цельность

Фрагмент сеанса регрессии П.С. Гынгазова

«Жизнь Дарьи»

В этом сеан­се иссле­ду­ем состо­я­ние, даю­щее силы, уве­рен­ность – цель­ность и силу Духа.

*************

- Вни­зу вижу оран­же­вое поле, на нём, как огонь­ки, что цве­тут на лес­ных поля­нах вес­ной. Или это как в горо­де, когда мно­го­этаж­ные дома осве­ще­ны закат­ным солн­цем, очень красиво.
– Вы отку­да смот­ри­те на это? Это Ваша насто­я­щая жизнь?
– Да, это моё насто­я­щее тело, я смот­рю с бал­ко­на сво­ей квар­ти­ры, на душе спо­кой­но от такой кра­со­ты вокруг! У меня уми­ро­тво­ре­ние и сча­стье, ведь мно­гие не видят это­го, этой кра­со­ты, пото­му что у них нет тако­го места.
– Вы одна?
– Я одна, я сижу, у меня длин­ная тень, длин­ная тень от меня,… поче­му-то, спра­ва от меня.
– Что эта тень говорит?
– Она мень­ше, чем я, она какая-то сплю­щен­ная, она как пла­сти­ли­но­вая фигур­ка, если её свер­ху при­да­вить, то нач­нут рас­плы­вать­ся её фор­мы в стороны.
– Вы може­те посмот­реть на источ­ник све­та над Вами, созда­ю­щий такую тень?
– Источ­ник све­та – это небо, а солн­це сле­ва, но свет идёт свер­ху, с неба. Небо ясное, про­зрач­ное, голу­бое, а свет не луч, он плос­кий, как дорога.
– Вы сто­и­те на ней?
– Нет, она рядом. Я на неё смотрю.
– Вы може­те пой­ти по ней?
– Могу, но мне нуж­на лёгкость.
– Лёг­ко­сти нет из-за тени, ском­кан­ной у ваших ног?
– Поче­му-то доро­га про­хо­дит через меня. Я могу, лёг­кость есть. Мне нуж­но взять­ся рукой за эту дорогу.
– Ну, так возь­ми­тесь! Это не страшно?
– Нет, теп­ло, про­сто теп­ло в руке. Это как пору­чень, но пору­чень все­гда холод­ный, а этот – тёп­лый. Я за неё держусь.
– Теперь Вы може­те по ней идти?
– Я за неё дер­жусь, и мне кажет­ся, что она даёт мне силы. А идти – я не знаю. Мне хорошо!
– Куда хоте­ли бы пойти?
– Вниз!
‑Не страшно?
– Нет, это удоб­но, я шагаю, идти очень удоб­но, хорошо.
– Что Вы видите?
– Я иду, и вокруг всё жёл­тое. Идти очень удоб­но, стра­ха нет. Мне рас­ска­зы­вать о том, что я вижу?
– Да, конечно!
– Я иду и вокруг всё жёл­тое, жёл­тое, почему-то.
– Жёл­тое – это осень?
– Жёл­тое – это поля пше­ни­цы, они вол­ну­ют­ся от вет­ра. Я вижу, как они вол­ну­ют­ся, и мне радостно!
– А Вы уже не Т.?
– Нет.
– Про­чув­ствуй­те своё тело, какое оно, опи­ши­те, пожалуйста.
– Обыч­ное тело­сло­же­ние и невы­со­кий рост. Поче­му-то тяже­ло голо­ве… – коса, длин­ная тяжё­лая коса, она ниже крест­ца. Я гор­жусь ею!
– Сколь­ко лет Вам?
– Моло­дая, на мне крас­ное пла­тье. По пла­тью – конец 19 века. У меня высо­кая грудь без лиф­чи­ка, раз­рез пла­тья закан­чи­ва­ет­ся чёр­ной пуговкой!
2
– Ваше внут­рен­нее состояние?
– Я иду по доро­ге, солн­це высо­ко оно нагре­ло тро­пин­ку, иду боси­ком, ногам очень при­ят­но, когда тёп­лая пыль фон­тан­чи­ка­ми выле­та­ет меж­ду пальцами.
– У Вас есть что-то в руках?
– Нет, ниче­го нет, руки свободны.
– Есть цель ваше­го пути?
– Нет, я про­сто иду, смот­рю, мне хорошо.
– Вы гар­мо­нич­но впи­сы­ва­е­тесь в окру­жа­ю­щую Вас природу?
– Да. Мне так при­ят­но идти по этой тёп­лой пыль­ной доро­ге. Доро­га идёт дале­ко к гори­зон­ту. В душе пол­ная гар­мо­ния. Тело силь­ное, здоровое!
– Как дол­го Вы идёте?
– Уже вече­ре­ет. Я куда-то иду. Мне не страш­но. Я иду к кому-то, с кем мне будет хоро­шо. Уже сумер­ки, вокруг розо­вое маре­во. Всё, я при­шла. Домик малень­кий, рубленый.
– Вас кто-то встречает?
– Да, – бабушка.
– Вы её уви­де­ли, Ваши чув­ства к ней?
– Я очень рада, она раду­ет­ся мне, она ждёт меня у две­ри, опу­стив руки. Я побе­жа­ла, я бегу, мне хоро­шо. Она обни­ма­ет меня.
– Запах её чувствуете?
– Да.
– Запах родной?
– Да, она пах­нет све­жим хле­бом. Она меня гла­дит по спине, она меня обни­ма­ет, она меня любит, и я люб­лю её. Я часто наве­щаю её, но она живёт очень дале­ко. Я выхо­жу из дома рано, чтоб под вечер прий­ти к ней. Я часто её навещаю.
– Есть ещё какая-нибудь жив­ность у бабуш­ки, встре­ча­ет Вас ещё кто-то?
– Коза, она серая такая, у неё мяг­кая шерсть, я её гла­жу, запус­каю руку в шерсть, она меня зна­ет, она лиз­ну­ла мою пра­вую руку. Мы садим­ся на лавоч­ку и смот­рим на закат. Сча­стье… я дер­жу бабуш­ку за руку, гла­жу её руку.
– Вы чув­ству­е­те её любовь?
– Да, она мой самый близ­кий чело­век. Я обни­маю её за пле­чи, кла­ду голо­ву ей на пле­чо. Это мой самый близ­кий чело­век, я её обожаю.
– У Вас есть родители?
– Да есть, но бабуш­ка мой самый близ­кий чело­век! Как здо­ро­во, что я при­шла, что рядом она!
– Она спра­ши­ва­ет Вас о чём-либо?
– Да, спрашивает.
– А как она назы­ва­ет Вас?
– Она спра­ши­ва­ет, но я не знаю сво­е­го име­ни, она говорит.
– А пер­вое имя, кото­рое Вам при­шло на ум?
– Дарья.
– Она спра­ши­ва­ет Вас про любовь?
– Она меня спра­ши­ва­ет про любовь, а я заки­ды­ваю голо­ву и хохо­чу вовсю, я даже чув­ствую, как хохот выры­ва­ет­ся у меня из гру­ди! Я хохо­чу и мотаю головой!
– А любовь-то уже есть?
– Да. Сей­час вижу свою белую молоч­ную руку, на фоне её смуг­лой в синень­ких жил­ках и стар­че­ских пят­нах руки. Я гла­жу её руку.
– Бабуш­ке уда­ёт­ся раз­го­во­рить Вас?
– Она поня­ла, что я лукав­лю, и всё рав­но всё раз­бол­таю… Холо­да­ет, сумер­ки, ногам холод­но. Мы пошли в дом.
– Что за дом?
3
– Обык­но­вен­ная рус­ская изба. Посе­ре­дине дере­вян­ный стол, око­ло него лав­ки, рус­ская печь, в перед­нем углу ико­на, перед ней горит лам­па­да. Бабуш­ка печь не топи­ла – лето, теп­ло. Из еды толь­ко моло­ко козье и хлеб. Вы пьё­те молоко?
– Да. В насто­я­щей жиз­ни я его нико­гда не пила.
– Какое оно на вкус?
– Мне кажет­ся, что оно немно­го кис­ло­ва­то­го вку­са в самом кон­це. Бабуш­ка меня гла­дит по голо­ве, и рас­ска­зы­ва­ет про сво­е­го мужа.
– Она поня­ла, что Вам это­го сей­час хочется?
– Да. Я слу­шаю вни­ма­тель­но и тереб­лю паль­ца­ми кон­чик косы. Это моя при­выч­ка. Ой… я сей­час расколюсь!
– Коли­тесь! Кто он?
– Он не отсю­да, он про­ез­жал мимо, это барин. Я его виде­ла один раз. Но поня­ла, что это – он. Я виде­ла, как он уда­ля­ет­ся. Строй­ная, широ­кая спи­на. Лица его я не виде­ла, толь­ко круп лоша­ди и его спи­ну. Но поня­ла, что это – он – что-то новое, толь­ко моё. Он без голов­но­го убо­ра, воло­сы сред­ней дли­ны, одеж­да типа беке­ши, без ото­роч­ки – лето. Талия тон­кая. Я сле­жу за ним украд­кой. Мне поче­му-то страш­но захо­те­лось цело­вать­ся! Ощу­ще­ние, что мои губы горят!
– Что бабуш­ка говорит?
– Бабуш­ка гово­рит, что цело­вать­ся мож­но… мож­но! Она гово­рит о том, что все мы были моло­ды­ми, что у неё тоже всё было. Когда она это гово­рит, я чув­ствую, что у меня влаж­ные губы и про­хлад­ные, как в тот раз на вет­ру, когда я виде­ла бари­на, хотя в доме вет­ра нет. У меня белая кожа и крас­ные губы.
– А сколь­ко Вам лет?
– Шестнадцать.
– На Вас заглядываются?
– Да, но я поня­ла, что мой – тот, кото­ро­го я виде­ла со спины!
Я ложусь на печ­ку, не раз­де­ва­ясь, ложусь на мат­рас из соло­мы, обли­зы­ваю губы и пред­став­ляю… Ночь, тем­но, но моя белая рука хоро­шо выде­ля­ет­ся в тем­но­те. Рука малень­кая, не кре­стьян­ская. Я поло­жи­ла руку под голо­ву и поня­ла, что я счастлива…
Утром я ухо­жу, чув­ствую её взгляд, она мне смот­рит в спи­ну. Я обо­ра­чи­ва­юсь, машу ей рукой и побе­жа­ла, хочу ско­рее убе­жать, чтоб не чув­ство­вать это­го взгля­да в спи­ну, чтоб не жалеть, что ухожу!
– Куда Вы ухо­ди­те? У Вас есть дом?
– Да, я чув­ствую, что я не бед­ная, тас­каю какие-то меш­ки… это мельница!
– Так Вы ещё и меш­ки таскаете?
– Да, но это не очень боль­шие меш­ки с мукой я их пере­тас­ки­ваю. У меня белые от муки руки и моё крас­ное пла­тье тоже в муке!
– А цвет ваших волос?
– На мне белый пла­ток, завя­зан сза­ди, а на шее сего­дня у меня крас­ные бусы.
– Кто-то есть ещё?
– Отец, он навер­ху. У нас водя­ная мель­ни­ца, это юг Рос­сии, хле­ба очень мно­го и степь вокруг мель­ни­цы. Дале­ко, дале­ко лес. Мель­ни­ца одна – хутор.
– А у Вас есть бра­тья, сёстры?
– Нет, здесь нет, я сей­час здесь одна, я у роди­те­лей последняя.
– Как они к Вам относятся?
– Сдер­жан­но, они пони­ма­ют, что я взрос­лая, они дове­ря­ют мне. Я послед­ний ребё­нок в доме, они с мамой о чём-то гово­рят навер­ху, я не при­слу­ши­ва­юсь, мне нуж­но пере­дви­нуть эти меш­ки в сто­ро­ну. Я силь­ная, хотя роста небольшого.
– В семье нет раз­го­во­ров, что Вам пора замуж?
– Нет, не было. Они гово­рят о чём-то сво­ём, о каком-то муж­чине. Я при­слу­ши­ва­юсь. Это какой-то муж­чи­на, кото­рый мелет у нас муку. Стою воз­ле меш­ка и думаю – как же мне услы­шать. Подо­шла бли­же, но всё рав­но не слыш­но. Поднимаю
4
голо­ву, изо всех сил тяну шею, чтоб услы­шать, но ниче­го не раз­бе­ру. Всё, они пере­ста­ли гово­рить, уви­де­ли мой инте­рес. Я выхо­жу на ули­цу, отря­хи­ваю пла­тье, оно всё выма­за­но мукой. Села на лавоч­ку. Слы­шу шум воды, это мель­ни­ца шумит. Мне нра­вит­ся этот звук, я часто слу­шаю его, мне кажет­ся, что я хочу про­жить здесь всю жизнь! Мне хоро­шо, когда я слы­шу этот шум, как шур­шит зер­но, мне нра­вит­ся запах све­жей муки. Мне нра­вит­ся запус­кать руку в мешок с зер­ном и про­пус­кать его сквозь паль­цы… Хоро­шо! Мне нра­вит­ся, как пере­ка­ты­ва­ет­ся живая плоть зер­на в моих руках! Это одно из моих люби­мых занятий!
– Даша, а как даль­ше раз­ви­ва­ют­ся события?
– Мы живём в сте­пи на хуто­ре. Все, кто сюда при­ез­жа­ют – это един­ствен­ные люди, кото­рых я вижу.
– Они хоро­шо к Вам относятся?
– Хоро­шо, это бога­тые кре­стьяне, они при­ез­жа­ют с жёна­ми, гру­зят хлеб, а потом заби­ра­ют муку и уез­жа­ют. Вот я вижу теле­гу, нагру­жен­ную меш­ка­ми, свер­ху сидит жен­щи­на, све­сив босые ноги.
– А тот барин, кото­ро­го Вы уви­де­ли со спи­ны, он при­ез­жал на ваш хутор?
– При­ез­жал, он о чём-то раз­го­ва­ри­вал с моим отцом и уехал.
– Давай­те посмот­рим, как даль­ше раз­ви­ва­ет­ся Ваша жизнь. Про­двинь­тесь впе­рёд по эпизоду!
– Сра­зу снег. Доро­га, по кото­рой едут сани. Он при­е­хал не вер­хом, а в коляс­ке. Он с уса­ми, пар изо рта.
– Серд­це ёкнуло?
– Да, ёкнуло.
– Он Вас увидел?
– Да. Он раз­го­ва­ри­ва­ет о чём-то с отцом. Мне очень важ­но знать, о чём они говорят.
– Вам уда­ёт­ся услышать?
– Нет. Они дале­ко сто­ят. Очень тихо в сте­пи, голо­са уно­сят­ся в степь. Пыта­юсь разо­брать по губам, но,… нет,… ниче­го не пони­маю. У него усы, из-за них я вооб­ще не вижу губ. Я стою, на мне вален­ки, юбка. Ветер заду­ва­ет под юбку, мне холод­но. Но я не ухо­жу, смот­рю… Всё, раз­го­вор закон­чил­ся, он ухо­дит к сво­ей коляс­ке. Отец идёт к дому, под­хо­дит бли­же, бли­же. Я его спра­ши­ваю, «-Кто это?», «-Мест­ный барин, он живёт в трид­ца­ти кило­мет­рах от хуто­ра. Ему нуж­но смо­лоть муку». «-Но поче­му барин этим сам инте­ре­су­ет­ся?». «-Ему навер­ня­ка не это нуж­но!». Мне хорошо!
– Отец-то что-то заподозрил?
– Нет, ниче­го, я умею скры­вать всё очень хоро­шо! Всё, мы садим­ся за стол, я сни­маю верх­нюю одеж­ду. На мне при­та­лен­ная в сбо­роч­ку ове­чья дуб­лён­ка, коро­тень­кая, по бёд­ра. Руки поти­раю, мы сели и раз­го­ва­ри­ва­ем. Но я ниче­го не слы­шу, сижу, под­пе­рев голо­ву рукой, меч­таю, улы­ба­юсь и тереб­лю кон­чик косы. Хоро­шо! Хоро­шо мечтать!
– Вы не встре­ча­лись с ним позже?
– Нет, я боль­ше нико­гда его не виде­ла. Всё.
– А как же Ваша любовь, что ста­ло с ней?
– Даль­ше – поче­му-то уже вес­на, бабуш­ки боль­ше нет. Мне не радост­но от вес­ны – нет бабуш­ки. Всё… потек­ли ручьи, нозд­ре­ва­тый снег, вода. Смот­рю, а там выта­и­ва­ют листи­ки и крас­ные яго­ды. Я стою, вожу нос­ком по луже. Вижу зелё­ную тра­вин­ку, я смот­рю на неё. У меня уже нет такой печа­ли, воз­дух вды­хаю, он такой влаж­ный, тяже­ло­ва­тый немнож­ко. Снег осел. Едет кто-то. Кто же это? Кто же это? Всё, теле­гу вижу, меш­ки. Это, навер­ное, с зер­ном. Рань­ше я радо­ва­лась любо­му при­ез­же­му, а сей­час поче­му-то нет. Это пер­вая теле­га за мно­го недель… Ой! Мужик сидит, не нра­вит­ся он мне!
– Почему?
– Чёр­ные воло­сы, чёр­ные гла­за, боро­да с про­се­дью. При­бли­жа­ет­ся, при­бли­жа­ет­ся… Оста­но­вил­ся, спрыг­нул. На вид ему лет сорок, бод­рый, я его не виде­ла рань­ше здесь. Он
5
так лихо соско­чил. В руках кнут. Спра­ши­ва­ет: «-Где отец?». «-Отец навер­ху». «-Позо­ви его». Я позва­ла. Они берут меш­ки и ста­вят их под навес. Я ушла внутрь.
– Впе­чат­ле­ние, кото­рое оста­вил у Вас мужчина?
– Тяжё­лый взгляд. Он как бы из-под бро­вей смот­рит на меня – испод­ло­бья. Оста­лось непри­ят­ное чув­ство – взгляд. Это меня немно­го напу­га­ло. Он при­е­хал ещё раз на сле­ду­ю­щий день за мукой.
– Ваши ощущения?
– Он попро­сил меня помочь ему. Поло­жи­ла один мешок, потом дру­гой. Я очень силь­ная. Я почув­ство­ва­ла его. Он какой-то, не силь­ный,.. а надёж­ный. Я это почув­ство­ва­ла, но серд­це не ёкну­ло, нет. Я его почув­ство­ва­ла не как муж­чи­ну, а как чело­ве­ка. Всё, это во мне. Что-то во мне изме­ни­лось, я это почув­ство­ва­ла, это при­шло мне через руки, когда я тяга­ла с ним мешки.
– Он начи­на­ет зани­мать Ваше вооб­ра­же­ние. Вы не пыта­е­тесь выяс­нить что-то через отца?
– Пыта­юсь. Не знаю, поче­му я это спра­ши­ваю. Он гово­рит, что муж­чи­на из сосед­ней дерев­ни. Рань­ше он возил хлеб на дру­гую мель­ни­цу, но сей­час там мель­ник очень ста­рый, он пло­хо мелет. Мель­ни­ца пло­хая. Он при­е­хал сюда. Поче­му-то я думаю о нём.
– Сей­час Вам сколько?
– Два­дцать. Я не хожу в дру­гие дерев­ни, вся жизнь моя на мель­ни­це, мне хоро­шо на мель­ни­це. Он не женат, он вдо­вец, у него есть дети. Я поче­му-то думаю о них.
– Какие-то раз­го­во­ры о бра­ке были у ваших родителей?
– Они гово­ри­ли, что пора замуж выхо­дить, но не за кого, они спе­ци­аль­но мне жени­ха не иска­ли почему-то.
– А те бра­тья и сёст­ры, что живут сво­и­ми семья­ми, они счастливы?
– Они дале­ко и нико­гда не при­ез­жа­ют к нам. Но нет чув­ства, что им пло­хо. Раз­го­во­ров об их несчаст­ной судь­бе нет.
– Вы при­ме­ря­е­те эту ситу­а­цию на себя?
– Да, при­ме­ряю. И хочу, чтоб он ко мне посва­тал­ся! Всё… я очень это­го хочу!… Почему-то.
– Вы гово­ри­те об этом родителям?
– Да, гово­рю. Отец гово­рит, что он не может ему пред­ло­жить женить­ся на мне! Боль­ше мне выхо­дить замуж не за кого. Кру­гом толь­ко наша мель­ни­ца и степь! Ой… степь бес­край­няя, плос­кое всё! Ниче­го не вид­но, вез­де далё­кий гори­зонт. Уже не вес­на, уже лето. Ветер, тра­ву гнёт. Я на всё это смот­рю. Очень жар­ко. Реч­ка почти не жур­чит, пере­сы­ха­ет. Зной­ный ветер. Очень тяже­ло. У меня губы потрес­ка­лись, я их обли­зы­ваю всё вре­мя. Жар­ко… ой, солн­це, даже через пла­ток напе­ка­ет голо­ву. Я стою воз­ле мель­ни­цы и смот­рю вокруг. Мне хоро­шо, очень хорошо.
Кто-то едет. Мне нра­вит­ся, когда кто-то при­ез­жа­ет, рас­ска­зы­ва­ют ново­сти. Всё… эти гла­за… это он…
– Сей­час как он на Вас смотрит?
– Он при­е­хал без меш­ков поче­му-то, и на коляс­ке. Я ушла. Они с отцом под­ни­ма­ют­ся на крыль­цо, а я пошла в сени, пью воду, мно­го. Гло­таю её, пря­мо, ледя­ную. Пью, не напи­ва­юсь. Поче­му у меня такая жаж­да? Всё,… напи­лась, бро­си­ла ковш в боч­ку, брыз­ги во все стороны.
– Ковш деревянный?
– Да,… и брыз­ги. Губы утёр­ла, но всё рав­но горят. Слу­шаю, слыш­но хоро­шо, но смыс­ла, что гово­рят, смыс­ла – не пони­маю. Ой! Ухо к стен­ке при­кла­ды­ваю! Вся напряг­лась, уста­ла даже. Всё,… поче­му-то хлоп­ну­ла дверь. Всё,… уехал. Сижу, боюсь вый­ти, я всё поняла.
– Сватался?
– Да!
6
– Это радость?
– Да,… да,… радость, поче­му-то радость! Он же взрос­лый, в два раза меня стар­ше. Вошла, отец гово­рит мне: «-Ска­зал, что осе­нью сва­дьба». Всё. Я кру­чу косу паль­цем, смот­рю вниз, поче­му-то смот­рю на свой боль­шой палец, под­ни­маю его так. Делаю вид, что мне безразлично!
– А у самой серд­це стучит?
– Да, кру­чу палец. Делаю вид, что мне безразлично.
– Мама-то что говорит?
– Мама начи­на­ет гово­рить, как гото­вить­ся к сва­дьбе, что делать. У неё при­да­ное дав­но запа­се­но в сун­ду­ке навер­ху. Пошли наверх, откры­ли сун­дук, нача­ли всё вытас­ки­вать. Там мно­го все­го: бес­ко­неч­ное какое-то полот­но, пла­тья, мать пока­зы­ва­ет мне сва­деб­ное пла­тье, я его при­кла­ды­ваю к талии – про­хо­жу, мать худая была. Заме­ча­тель­но! Немнож­ко оно мне корот­ко­ва­тое – я выше мате­ри. Мать доста­ёт какие-то кру­же­ва и гово­рит, что сни­зу она мне их при­шьет. Ой, какие кра­си­вые! Всё,… пла­тье мне нра­вит­ся, я вер­чусь перед зеркалом.
– Красивая?
– Красивая!
– Воло­сы светлые?
– Рыжие, а губы крас­ные, яркие, пороч­ные совер­шен­но,… кошмар!
– В кого такая рыжая?
– В бабуш­ку, роди­те­ли не рыжие. Вер­нее, не рыжая, а ярко соло­мен­ная. Гла­за голу­бые, губы крас­ные и большеватые.
– Чувственные?
– Нет, не чув­ствен­ные, бес­фор­мен­ные немнож­ко, не очер­чен­ные, как буд­то бы всё вре­мя обвет­рен­ные. О, опять крас­ные бусы. На белом фоне – крас­ные бусы – кра­си­во. Всё сло­жи­ла, ещё доста­ла что-то – а, это поло­тен­це сва­деб­ное, кото­рое маме доста­лось ещё от бабуш­ки. На поло­тен­це очень кра­си­вые кру­же­ва. Оно очень вет­хое, через него про­све­чи­ва­ет моя рука. На нём выно­сят кара­вай, оно пере­да­ёт­ся по наслед­ству… О! Я уже вижу кара­вай на полотенце!
– Уже при­шла осень?
– Всё,… свадьба!
– Ваше внут­рен­нее состояние?
– Моё? Вол­ну­юсь сильно!
– Полю­би­ли уже это­го мужчину?
– Нет, я его не знаю, он боль­ше не при­ез­жал, он толь­ко при­слал сун­дук с подар­ка­ми. Жить я буду в его доме.
– Что в сундуке?
– О‑о-о! Там такие непло­хие сапож­ки на шну­роч­ках. Там два плат­ка – один белый, в розах, а дру­гой чёр­ный в огур­цах. Кисти на одном шёл­ко­вые, на дру­гом шер­стя­ные. Мне чёр­ный боль­ше нра­вит­ся! Наки­ну­ла – красиво!
– Подар­ки нравятся?
– Нравятся!
– Он состо­я­тель­ный мужчина?
– Он бога­тый, и я пони­маю, что я буду жить богато.
– Сколь­ко у него детей?
– Двое – маль­чик и девоч­ка. Маль­чи­ку шесть лет, девоч­ке – девять. Я пер­вый раз при­е­ха­ла к нему. Я в под­ве­неч­ном пла­тье. Дети… они сто­ят и на меня смотрят.
– Что в их взгля­де – затрав­лен­ность, злоба?
– Про­сто смот­рят, любо­пыт­ство. Мне их не жаль, я смот­рю на них как друг. Мы смот­рим друг на дру­га. Отец при­хо­дит и уво­дит их, вер­нее их тёт­ка, его тёт­ка. Она мне не понра­ви­лась. Всё, мы оста­ём­ся одни. Смот­рим друг на друга.
– Какой он?
7
– Ой! У меня серд­це пря­мо ёкну­ло! Слад­кое чувство!
– А взгляд испод­ло­бья, он так и остался?
– Нет, он дру­гой, он мяг­че. Вот он под­хо­дит бли­же – слад­ко… Чув­ствую руку на пле­че, пря­мо чув­ствую руку на пле­че. Мне хоро­шо! Я вижу эту руку, мне хоро­шо… слад­ко… ой… У меня аж колен­ки задрожали!
– Вы к нему припадаете?
– Нет,… я боюсь,… я боюсь… Я стою как при­ши­тая и пони­маю, что сей­час уле­чу… У него рука силь­ная. Он меня не цело­вал нико­гда! Как мне хоро­шо… Обнял… А даль­ше… всё…
– Поче­му Вы плачете?
– От сча­стья… так хорошо!
– Сколь­ко вре­ме­ни про­шло после свадьбы?
– Да уж прошло.
– Вы поня­ли, что это тот муж­чи­на, на кото­ро­го мож­но поло­жить­ся, кото­рый Вас чув­ству­ет, любит?
– Да! Я все­го его чувствую!
– А эти два­дцать лет раз­ни­цы, ощущаются?
– Нет.
– А с детьми как у Вас?
– Хоро­шо! У нас очень хоро­шие отношения.
– Вы ему кого-то рожаете?
– Да.
– Вы вско­ре после сва­дьбы забеременели?
– Да, в пер­вый раз. Он обра­до­ван. Он лас­ков со мной всё вре­мя. Я роди­ла ему девоч­ку, он рад. С его детьми мне покой­но и хоро­шо. У меня нет к ним мате­рин­ской люб­ви, я про­сто их люб­лю и всё. Они тоже. Нам всем очень хорошо!
– То, о чём Вы меч­та­ли до свадьбы?
– Да, всё так и случилось!
– Как зовут мужа?
– Сте­пан. Мне нра­вит­ся смот­реть на него, как он пово­ра­чи­ва­ет­ся, как он ходит, мне нра­вит­ся наблю­дать, как он смотрит…
– Он не жале­ет, что взял в жёны Вас?
– Нет, не жале­ет. Он гово­рит мне, что любит… И он мне такие сло­ва гово­рит, от кото­рых я про­сто умираю…
– Ну чего Вы плачете?
– Да хоро­шо мне очень! Мы одно целое!
– Как дол­го вы вме­сте, сколь­ко детей Вы ему родили?
– Тро­их детей. У меня уже седые воло­сы появи­лись, я зре­лая женщина.
– А любовь к его детям у Вас появилась?
– Да, они при­ни­ма­ют меня как мать, мы живём душа в душу. Мне уже боль­ше сорока.
– А Сте­пан жив?
– Жив, он уже ста­рик, но ста­рик по воз­рас­ту, а так, я его чув­ствую муж­чи­ной. Любовь наша сохра­ни­лась, я про­сто не могу без него жить!
– Это помо­га­ет ему быть не стариком?
– Да, да!
– Вас тре­во­жат мыс­ли, что он может умереть?
– Очень тре­во­жат! Я не думаю, как я буду без него. Я отго­няю такие мыс­ли. В нашем доме табу на эти мыс­ли. Он изо всех сил пыта­ет­ся пока­зать, что он не стар! Поче­му-то все­гда, когда я на него смот­рю, у меня всё вре­мя жаж­да. Все­гда хочет­ся воды напить­ся, во рту пере­сы­ха­ет… Думаю: «-Боже мой, неуже­ли когда-то его не будет?». Руки вижу, они боль­шие, боль­шие. Один ноготь чёр­ный, ука­за­тель­ный палец на пра­вой руке.
8
Поче­му-то смот­рю на этот ноготь и у меня любовь… Чув­ства такие яркие. Он тоже испы­ты­ва­ет такие чув­ства. Детей дома нет, они живут сво­и­ми семья­ми. Живём в доме толь­ко мы.
– Хоро­шо вам вместе?
– Очень! Очень!
– Кто из вас рань­ше умирает?
– Он.
– Как это случилось?
– Утром просну­лась, пово­ра­чи­ваю голо­ву, хочу ска­зать: «-Доб­рое утро!», взя­ла за руку, – она холод­ная… Я поче­му-то не испу­га­лась… Пусто­та… Я лежу рядом, я не вста­ла, я дер­жу его за руку… Пусто…ой, пусто как… и тяжесть… А я руку всё креп­че и креп­че сжи­маю… О‑о-о… темно…
– Когда Вы пере­ста­ли чув­ство­вать его руку? Когда Вы оста­ви­ли тело?
– Да как-то внут­ри меня что-то обо­рва­лось и пока­ти­лось вниз. Таким-то горя­чим шаром кати­лось, кати­лось… и потом… всё… пусто­та… шар выка­тил­ся из меня и всё обо­рва­лось… потом темно…
– Посмот­ри­те, какое тело Вы оставили.
– На кро­ва­ти двое.
– Опи­ши­те мне его и себя.
– Он в руба­хе, голо­ва набок, повёр­ну­та вле­во, в мою сто­ро­ну. Я рядом, на спине, дер­жу его рукой, а пра­вая све­си­лась с кро­ва­ти… Поче­му-то оде­я­ло сби­лось в сере­ди­ну, вид­но пра­вую ногу. Колен­ка при­кры­та рубаш­кой, а даль­ше – голая нога.
– Ваши ощу­ще­ния сейчас.
– Смот­рю со сто­ро­ны. Мне радост­но за этих людей. Я чув­ствую, что что-то рядом есть. Очень хоро­шо, очень теп­ло. Я пол­на спо­кой­стви­ем, сча­стьем и радостью!
– Вот сей­час, сра­зу после Вашей смер­ти, как Вы може­те оце­нить прой­ден­ную жизнь Даши? Такая инте­рес­ная смерть, ведь Вы же ничем не боле­ли. Про­сто отпу­сти­ли Душу! Какая Вы сильная!
– Если всю жизнь, то это ощу­ще­ние сча­стья, и такое же, как когда я виде­ла бабуш­ку и бежа­ла к ней точ­но так же! Как буд­то это всё вре­мя было так!
– Как дол­го Вы оста­ё­тесь воз­ле сво­е­го тела и тела Ваше­го мужа? Вам важ­но, что будет даль­ше с ваши­ми телами?
– Нет, не важ­но! Всё осталь­ное уже ерунда!
– Есть осо­зна­ние, что детей Вы поста­ви­ли на ноги?
– Да, да…
– Так рас­стать­ся с жиз­нью – это как нуж­но любить чело­ве­ка! Вы пред­став­ля­е­те, как гар­мо­нич­но вы жили?!
– Без него неза­чем даль­ше жить,… всё уже было!…
– Ваша фор­ма и цвет, после того, как оста­ви­ли тело Даши?
– Что-то зыб­кое, сире­не­ва­тое, как дым от сига­ре­ты. Он колы­шет­ся. Поле­те­ла… ввысь,… ввысь,… ввысь,… фор­ма меня­ет­ся. Я уже и не дым­ка, а облач­ко какое-то.
– Что за про­стран­ство вокруг Вас?
– Сине­ва… ой…. Оно такое, зна­е­те,… бесконечное!
– Уютно?
– Да!… Ой, как хоро­шо мне в этой сине­ве! А я бес­ко­неч­ная, мне нет конца!
– Но осо­зна­ние Ваше осталось?
– Да! Всё вокруг силь­ное, бес­ко­неч­ное, бар­хат­ное, неж­ное!… Ой, хорошо!
– Ощу­ще­ние род­но­го дома есть, что вас здесь ждут и любят?
– Есть, есть, есть!!!

Павел Сергеевич Гынгазов

Врач-сексолог, регрессолог.

Автор методики и ведущий обучающего курса

«Техника погружения в прошлые воплощения через «Остановку внутреннего диалога». 

Запись на сеан­сы и обучение